Конечно. «Ничего худого случиться не может». Я волком глядела в спину Агриппины. Она аккуратно, но неотвратимо расталкивала гостей, здоровалась с приятельницами, хохотала в ответ на лестные замечания посетителей. Главное, не упустить её из виду. За Тихоном следил Серый. Ну как следил? Перекидывались в карты за дальним столиком. Тихон оторвался от игры, встретился глазами с женой, радостно помахал ей. Агриппина в ответ послала мужу воздушный поцелуй. Огреть бы её скалкой! Нет, пока народу много, Агриппина ничего мужу не сделает. Хоть он и вышел сегодня, вопреки обыкновению, из комнаты, стараясь намозолить глаза всем, кому можно, но вряд ли жена возьмётся его убивать при стольких соглядатаях.

Я недовольно покосилась на точащих лясы Любаву, Заряну и Стасю. Ишь, какие беззаботные. И невдомёк им, что мимо ходит самый настоящий убивец. Почти все посетители выглядели мирно. Рядом с нами расположилась большая семья с радостно галдящими детишками, чуть поодаль две кумушки обсуждали последние сплетни, шмыгая раскрасневшимися носиками. Были, конечно, и менее приятные гости. Наш сосед по коридору — парень с бегающими глазами норовил к кому-нибудь подсесть и завести беседу. Руки его меленько дрожали, а сам он непрестанно оглядывался, да так ловко, что никак не удавалось разглядеть его лица. Однако ж каждый раз находил глазами Агриппину, тяжело вздыхал и отходил к другому столику. Ой не зря он её побаивается, как есть не зря! От последних собеседников парню пришлось катиться кубарем, извиняясь, кланяясь и заискивающе повторяя «не признал, простите великодушно». Видать, кому-то важному помешал отужинать. Хотя на важных компания из трёх сутулых плохонько одетых мужичков никак не походила. Видать, деревенские дурачки выпить зашли. Вот только кружки перед ними полупустые, да и за закусью не спешат, хоть и заплатили за вход как все. Да какие из них деревенские? На каждом сапоги начищенные выглядывают из-под плохоньких плащей. Разве от непогоды в дешёвую дерюгу укутались?

Хоыйтлоь заалл ила был ныйаалбилатло доый оыйтлокаалзаал, для ещё оыйдныйоыйгоый ваалжныйоыйгоый гоыйстлоя млаестлооый ныйаалшлоыйсь: с ныйоыйгила шумланыйоый раалспаалхныйув дверь, прилавлекааля всеоыйбщее вныйиламлааалныйилае, воыйшёл гоыйроыйдныйичий. Я его раньше не встречала, но при виде мощной фигуры невольно поёжилась. Видать, просквозило.

— Лагодум-то наш сегодня ишь как вырядился, — заметил косоглазый за соседним столиком, — и непогодь ему не страшна.

— Что ему непогодь, — ответил сосед, — городничего везде пускают, везде привечают. Он и промокнуть не успеет, как его обогреют да обсушат.

— Ох и обогрела бы я его! — хихикнула девка-подавальщица, покачивая кувшинами с медовухой. — милости просим, батюшка! Извольте присесть!

Свободных столиков давно уже не было, но девка быстренько шикнула на косоглазого с приятелем и тех как ветром сдуло. Лагодум подчёркнуто медленно, нехотя, прошёл к столику, брезгливо протёр его белоснежным платочком и водрузил своё тело на стул.

— А что, девка, хозяюшка, никак, слишком занята, чтобы гостя поприветствовать? — лениво заметил он.

— Как есть занята, — залепетала разносчица, — сегодня не присела даже, так и мечется, так и мечется…

— Так пусть метнётся сюда и подаст мне лучшей медовухи. Хотя, знаешь что, — городничий деловито осмотрел полную народа залу, — пусть-ка выкатит бочонок пива. Всех угощаю!

Народ радостно загалдел, толкаясь и сбивая друг друга с ног, каждый норовил первыми приложиться к бесплатной благодати, пока более расторопные не расхватали.

Полутрезвые мужики пооборачивали скамейки, чуть не затоптали сунувшуюся было за выпивкой Заряну, кто-то больно задел меня локтем. Когда толпа, с трудом поделив последние капли пойла, схлынула, я осознала, что Агрипина, только что раздававшая указания у кухонных дверей, исчезла. Я вскочила, буркнула сестре, что до задка, и метнулась искать Тихона.

Но Тихон пропал.

За дальним столиком, уткнувшись носом с рассыпанные карты спал Серый. Один. Спал?

Я бросилась к другу, тряся его за плечо.

— Ай! Больно! — заныл Серый, потирая лоб, с зарождавшейся здоровенной шишкой.

— Где? — судорожно выдохнула я.

Серый выругался.

— Меня по толчее ткнули носом в стол. Ой я дурак… Они же Тихона увели! Прямо под руки и потащили, как пьяного! Как же я так?!

Я быстро обняла друга, шепнула:

— Слава Богам, не прирезали, чтоб не мешал! Куда повели? Встать сможешь?

Парень кивнул и сморщился от боли. До выхода он опирался на моё плечо. Хорошо приложили. Умеючи. Серый вдохнул вечерней свежести и сразу перестал осоловело хлопать глазами.

— Фроська, ты вот что, — начал друг, — возвращайся-ка ты внутрь. Приведи вышибалу, мужиков кто покрепче, скажи, мол, драка.

— Вот ещё! А ты тут один как будто всех спасёшь.

— Фроська, там не один…

Спор прервали звуки из внутреннего двора. На воздухе Серый быстро отжил, до угла почти бежал. Калитка оказалась незапертой, лишь слегка прикрытой. В поздний час живность успели разогнать по хлевам, работникам во внутреннем дворе делать нечего. Чем не место для жестокой драки? Догадку подтвердил звук удара и тихое злое «да тащи, тащи». Вот тут я и остолбенела. Серый был прав, крепкие мужики бы тут не помешали. В следующий раз обязательно послушаюсь. Если он будет, этот следующий раз. Потому как трое опытных наёмников уже разглядели любопытных отроков. Взору предстала та сама троица в дорогих сапогах и плохоньких плащах. Понятно, почему они старались в них укутаться — отменно заточенные кривые ножи, у всех троих одинаковые, слишком приметны. А наёмникам взгляды со всех сторон ни к чему. Тихон, мешком лежащий у их ног, пошевелился. Ещё живой! Видать, просто вдарили хорошенько, чтобы прирезать без лишнего шума.

Я набрала воздух завизжать, но горло перехватило. Сейчас и нас убьют! Один из наёмников шагнул вперёд, сверкая белозубой улыбкой. А Серый… мой Серый! Бросился ему навстречу. Я в ужасе закрыла лицо ладонями. Вот дура! Орать надо было, звать подмогу, поднимать шум. А я так и замерла. Не знаю, задел ли Серый улыбчивого татя. Но больше троица на нас не обращала внимания. Как и мы на них. Потому что бесформенный мешок, бывший Тихоном, приобретал странные очертания.

Не прошло и части, из кучи рваного тряпья поднялся волк.

— Не смотри! — оказавшийся рядом Серый развернул меня, прижал лицом к груди. Да вот только уши мне не заткнул. Чавканье и хруст я не забуду никогда. Так папа курицу потрошит. Очень большую и злую курицу.

— Пошли отсюда. Без нас управятся.

Серый не без усилий увёл меня в комнату. А потом всю ночь не отходил, гладил по голове, держал за руку. Только раз отлучился. Порылся в сумках отсутствующих соседей, выудил какие-то тряпки, вынес и тут же вернулся. Я сквозь сон слышала, как он шёпотом рассказывает Любаве удивительную байку, призванную объяснить его появление: про тётку и гостинцы, которые ей срочно было необходимо привезти с ярмарки. Любава с подругами сделали вид, что поверили и только многозначительно хихикали.