не до тех пор, пока дышит эта тварь!

Менее чем через минуту я была в наших студенческих комнатах.

Эльтериан вежливо пожелал мне дивной ночи, захлопнул дверь.

Я осталась стоять, непроизвольно прижимая к груди пакет с печеньем.

И тут дверь снова открылась.

Резко обернувшись, я увидела, как входит мрачный, словно грозовое облако, Каенар. И как он же плотно закрывает двери.

— Вы… — я потрясенно смотрела на бывшего герцога. — Где вы были?

— Рядом, — практически невозмутимо ответил он, выразительно складывая руки на груди. — Как бы сильно я ни е был зол, но оставлять тебя одну было бы не слишком благоразумно с моей стороны, так что я был рядом. Все это время. Весь весьма любопытный разговор. И знаешь, что странно — ему ты лжешь без зазрения совести, а мне не можешь. Даже не знаю, хорошо это или плохо. И выброси эту гадость в мусорное ведро. Чтобы я больше не видел, как ты ешь что-то, что тебе дал не я.

Но в нарушение собственного приказа, пакет он отобрал и выбросил сам.

И лишь после этого, молча ушел в свою спальню.

Ужин мне принес магистр Ксавьен.

В дверь практически поскребся, едва я открыла, передал мне поднос , и прошептал:

— Так, я тебя не знаю, ты меня не знаешь, а этот маменькин сынок неплохо так швыряется бутылками — почти попал.

— И вы все слышали⁈ — потрясенно прошептала я.

— И слышал, и видел. И даже являлся наблюдающим за наблюдающим — редкое, должен признать, вышло зрелище. Так как там меня зовут?

— Понятия не имею, — что я еще могла сказать.

— Вот ты ж моя хорошая девочка, я тебя тоже знать не знаю. Давай, до завтра. Будешь выть в подушку — меня не зови. Но вот если свечку там подержать, то я всегда за.

Но когда за ним закрылась дверь, из спальни Каенара донеслось:

— Так и быть, позову его подержать свечку, когда ты рожать будешь. Процесс это небыстрый, первые роды от суток до трех порой продолжаются, вот все это время со свечкой стоять и будет.

Жестоко.

Постояв, спросила:

— Господин, а вы ужинали?

Дверь в спальню выразительно открылась.

* * *

Ужин оказался не слишком разнообразным — каша с мясом и всего одна ложка на двоих. Каенара пришлось практически кормить, он был вымотанным до такой степени, что засыпал сидя, и в результате так и заснул, крепко обнимая меня и положив голову мне на плечо. И с моей стороны было жестоко прерывать его сон, но я не могла не спросить:

— Господин, мое предположение о простынях помогло?

— Да, — сидя позади меня, кронпринц тяжело вздохнул, обнял крепче и добавил: — Аскеа присягнул мне на верность, я бы в любом случае сохранил его жизнь, но под ударом оказались его самые верные люди, ими пришлось бы пожертвовать.

Пауза и затем мрачное:

— Никакого проклятия не было, императрица Ссиль солгала и в этом. Белые простыни льна тонкой выделки в императорском дворце используются не так часто. Традиционно — лишь для первой брачной ночи, в остальном императорская семья отдает предпочтение цветному шелку. Но проклятие… Императрица Ссиль сделала ставку на страх , и не прогадала. Обеспокоенные возможностью влияния проклятия, императорские целители предпочли не рисковать и обязали беременных использовать исключительно традиционные белые простыни из льна. Определить, кого женщина носит под сердцем не сложно месяца с третьего, и едва оказывалось, что плод женского пола, строгие ограничения снимались. Но если плодом был мальчик — все было строго. И эти простыни — их проверяли многократно. В императорской лекарне глупцов не держат, так что подозрения были, но ничего обнаружить не удалось. Ткань не была пропитана ядом, в ней не содержалось никаких ядовитых примесей, да и в целом производство белья для императорской семьи проходит в департаменте тканей, и все было под контролем. Абсолютно все. Кроме места, где произрастал лен.

— И… где? — тихо спросила я.

Вздохнув, Каенар произнес:

— На землях семьи Садор, чей основатель был приемным сыном матери бывшей императрицы.

Я едва не обронила почти пустую тарелку с ложкой.

— Вот как…

Усмехнувшись, Каенар добавил:

— Обычно перед посевом льна рекомендуется удобрять почву и ее удобряли сполна — перегной из чабреца, тимьяна, шалфея, гибискуса… И никакого проклятия уже не требовалось. Изобретательно, не правда ли?

— Более чем, — я была потрясена до глубины души.

Помолчав некоторое время, кронпринц едва слышно произнес:

— За дворцом, на севере, есть маленькое кладбище для маленьких нерожденных детей… Целое кладбище, Асьен. Отец рано остался один, и стремление продолжить императорский род для него всегда было в приоритете до такой степени, что он брал в постель даже нежеланных женщин… Императрице Ссиль повезло умереть до того, как отец все узнал.

Несмотря на весь ужас услышанного, я все же спросила:

— А что с тем человеком, кто выращивал лен?

Ответом мне была тишина.

И когда я, уже было решив, что кронпринц спит, потянулась, чтобы переставить тарелку на столик, услышала тихое:

— Кладбище, Асьен. Теперь там кладбище. И он в нем не один.

В эту ночь я осталась с Каенаром, заснув лишь под самое утро. Ночь выдалась беспокойной. Бывший герцог Риддан все же был из военного рода, и воспитали его иначе, чем воспитывали императора. Для кронпринца убийство всей семьи было именно убийством. Для императора — всего лишь казнью семьи изменника. Но лорд Аскеа тоже вырос в роду военных. Так что же такого страшного он узнал, что предпочел воспользоваться ядом Заклинателей и навсегда закрыть рот даже покойникам? И то, что лорд Аскеа пришел ко мне, чтобы успокоить, было очень любезно с его стороны, но… вспоминая, как он выглядел, я понимала, что своим поступком глава Тайного департамента не гордится вовсе. Он был подавлен и сломлен. И все же даже в такой ситуации, предпочел навечно заставить мертвых молчать, применив яд тех, о ком во дворце было запрещено даже упоминать. И как я ни думала, приходила лишь к одному выводу — лорд Аскеа защитил семьи тех, кого казнил прошлой ночью. Потому что он, как и Каенар, не в состоянии принять того, что за содеянное одним человеком несет ответственность весь его род, включая новорожденных детей.

— Хватит уже крутиться, спи, — сонно произнес Каенар.

Это был хороший совет, но как заснуть, если отчетливо понимаешь — сегодня император в трауре, но уже завтра он начнет задавать вопросы.

* * *

Вся Великая Академия Достойных гудела, повсюду слышались перешептывания, а кто-то позволял себе