Интересно было бы узнать, что за единица веса лежала в основе этой серебряной «валюты». Однако ответа на этот вопрос не дают даже обнаруживаемые вместе с упомянутыми купеческими весами гирьки, или разновески. Эти, нередко защищенные от порчи бронзовой оболочкой, сплющенные железные шарики лишь в очень редких случаях могут быть соотнесены с тем или иным конкретным весовым рядом. Вероятно, в зависимости от местных условий, существовало много разных единиц веса.

Серебряные шейные гривны

В заключение сделанного нами очень беглого обзора тогдашних предметов торговли необходимо упомянуть также столь важный товар, как соль. Кажущаяся нам, людям XI века, естественной и само собой разумеющейся приправой к пище, соль в описываемое время была товаром очень дорогим и ценным. Особенно нуждались в соли жители прибрежных областей славянской Балтики после того как, в результате их обращения в христианство, необходимость соблюдения поста на протяжении ста пятидесяти «с гаком» дней в году превратила соленую сельдь в широко распространенный во всех слоях общества пищевой продукт. Способствовавшая в немалой степени экономическому процветанию ранних городских поселений в устье Одры-Одера торговля соленой сельдью, без сомнения, была обязана своим неоднократным оживлением соляным источникам в районе Колобрега-Кольберга (современного польского Колобжега), разрабатывавшимся начиная с VI–VII веков, и обеспечивавшим завидные доходы множеству купцов, пока инициатива не была перехвачена их оказавшимися еще более шустрыми и оборотистыми конкурентами из Люнебурга[90].

Приправим же щепоткой соли — или, как говорили древние римляне — «кум грано салис» — наше правдивое повествование, которое, возможно, кажется слишком сухим и скучным любознательным читателям, нетерпеливо ожидающим, когда же автор этой книги вместе с ними обнаружит затонувшую, сказочно богатую Винету. Тем не менее, автор воспользуется возможностью бросить взгляд на мир корабельных парусов и весел, существовавший под знаком трех «светил» и «небесных покровителей» — войны, торговли и пиратства.

Хотя немало средневековых источников содержат описания кораблей, флотилий и даже военно-морских — в полном смысле этого слова! — флотов северо-западных славян, один из которых состоял даже из пятисот (!) судов, многие специалисты (особенно немецкие и вообще западноевропейские) долгое время пренебрежительно относились к славянскому мореплаванию или, если угодно, мореходству. Столь пренебрежительное отношение могло быть обусловлено, с одной стороны, недостатком письменных свидетельств и подробно изученных находок, с другой же — традиционным преклонением перед норманнами-викингами, считавшимися неоспоримыми «морскими королями», повелителями морей, с которыми «по определению» не могли сравниться мореходы других стран и народов. Хотя непредвзятые представители даже немецкого ученого мира, вроде придерживавшегося демократических взглядов историка и стихотворца Людвига Гизенбрехта (годы жизни: 1792–1873) умели вычитать даже из скандинавских источников, безудержно и безмерно прославлявших, прежде всего, своих, нордических, северогерманских, мореходов, дань уважения, воздаваемую и мореходам славянским, отражение блеска славы и славянских мореплавателей. Гизенбрехт, в частности, писал в I томе своей вышедшей в кажущемся нам, людям первой половины XXI столетия от Рождества Христова, столь далеком 1843 году в Берлине книги «Вендские истории 780–1182 годов»[91] о Йомсборге 1000 года:

«Он существовал вот уже примерно полстолетия (…), этот очаг неукротимого (норманнского — В. А.) язычества, не чуждый порой трусливого коварства, привлекая к себе воинственных мужей Датского языка отовсюду — вплоть до Исландии, рассыпая (то есть расселяя — В. А.) их, в ходе опустошительных военно-морских походов, по берегам Балтийского и Северного моря. Но венды (северо-западные славяне — В. А.) не оставались безучастными наблюдателями диких бесчинств, творимых чужеземцами, поселившихся на их землях. По достоверным свидетельствам, вендские корабли сражались, как вместе с датчанами, так и без них, против (норвежских властителей — В. А.) Олафа Трюггвесона, Свейна Харальдсона и сыновей ярла Хакона. Столь же однозначно венды упоминаются и среди языческих морских разбойников, которые, овладев обоими берегами Эльбы и всеми кораблями, непрерывными нападениями опустошали Саксонию, пока епископ Бернвард (Гильдесгеймский) не противопоставил им свой (замок — В. А.) Мундбург».

Корабль «северных людей» на каменной стеле с готского острова Готланд

Автор настоящего правдивого повествования привел эту цитату для иллюстрации уровня исторической науки первой половины XIX века. За прошедшее с момента выхода в свет «Вендских историй» Гизенбехера объем знаний о весьма энергичных и активных славянских мореходах стал неизмеримо больше. Представляется совершенно логичным тот факт, что племена северо-западных славян, закрепившиеся и утвердившиеся в устье трех крупнейших рек Центральной, Срединной или Средней Европы — Эльбы-Лабы, Одера-Одры и ВейхселяВислы — и основавшие на южном побережье Балтики процветающие, достигшие немалого благосостояние сообщества, распространили свою деятельность и на море. Бытовавшее еще не так давно (причем не только в Германии, скандинавских и других западных странах) мнение, что норманнские викинги всегда были образцами и учителями славян в области мореходства и судостроения, в последние десятилетия подвергается все большей критике, поэтому автор считает необходимым сделать следующую говорку: обращаясь, в настоящей книге, в первую очередь, к скандинавским и немецким источникам, он поступает так лишь вследствие отсутствия аутентичных славянских свидетельств тех времен, и вследствие совершенно очевидного сходства между (северо)германским и славянским судостроением описываемой эпохи. Чтобы получить представление о тогдашнем кораблестроении у северо-западных славян, мы с уважаемым читателем должны будем не раз приглядываться повнимательнее к областям, лежащим не только на восточном, но и на западном, германском, берегу Одры-Одера.

Наверняка все началось с каркасного (плетеного) судна, обтянутого корой или кожей (древнего корабля — «кораба», «кораба»[92]), но остатков таковых на территории славянского Поморья обнаружено пока что не было. Так что начинать рассказ о судостроении северо-западных славян нам придется с однод(е)ревки. Однодеревкой (долбленкой, комягой, комельником, дубовкой, лодкой[93], лодьей, ладьей, челном) славяне называли гребную (реже — парусную, со съемной мачтой), преимущественно плоскодонную лодку, выдолбленную из единого ствола дерева (называемую по-гречески «моноксилом» и, соответственно, обычно не имеющую киля). Долбленые лодки выделывались из кряжей стволов толстых деревьев. Обычно их бортам придавалась желаемая форма посредством расширения их с помощью вымачивания, последующего нагревания над костром и распирания посредством тонких пружинящих распорок.