– Так какого черта сидишь молча? Мы тебяполчаса ищем!

Интересное дело, я гудки, что ли, должнаподавать? Подталкивая кулаком в спину, тетка впихнула меня в операционную.

– Давай залезай!

Кое-как я влезла на узкий и какой-то шаткийстол. Медсестры начали привязывать к столу мои руки и ноги.

– Слышь, Кать, – сказала одна, – ты какогypчики маринуешь?

Та, что откликалась на Катю, прилаживаястрашного вида трубку, принялась самозабвенно делиться рецептом. Руки девчонокдействовали автоматически, на меня как на личность никто не обращал внимания.Тут появился анестезиолог и бодро спросил:

– Как себя ощущаем?

– Словно жареная курица, поданная настол.

– Люблю больных с чувством юмора, –хихикнул анестезиолог и воткнул в меня иголку.

Больше не помню ничего, полная тишина, провал.Затем откуда-то издалека донесся гул и негодующий крик Зайки:

– Сейчас же открой глаза, сволочь, слышишь,просыпайся немедленно.

Не понимая, что могло так обозлить моюинтеллигентную невестку, я приоткрыла веки. Прямо перед носом возниклохорошенькое личико Ольги, почему-то без косметики.

– Ты меня видишь? – проорала она какненормальная. – Слышишь?

Еще бы не услышать подобный вопль! И незачеморать, когда так спать хочется. Я попробовала закрыть глаза, но не тут-то было.Зайка ухватила за плечи и принялась яростно трясти и вопить:

– Не смей спать, не смей! Господи, что сней? И где я? Тут откуда-то сбоку вынырнули Маня и Аркадий с заплаканнымилицами, потолок внезапно поехал вниз, стены сжались, свет пропал.

Я проснулась от того, что отлежала спину. Надокупить новую кровать – у этой просто железный матрац. Ноги почему-то не хотелиповиноваться, зато глаза распахнулись. Так, я в больнице. Заснула на столе,теперь пришла в себя, причем не в палате, как обещали, а в удивительном месте –в большой комнате, набитой разнообразной аппаратурой. У изголовья помещаласьгигантская стеклянная банка, в которой ритмично сжималась гофрированная резина,издавая жуткий звук: “Чавк, чавк”. Вокруг ужасно неудобной кровати толпилисьштативы с бутылками. Я пересчитала палки – восемь штук. Часть трубочек воткнутыв руки, часть в ноги, и еще две в носу. На правом предплечье ритмично сжимаетсяманжетка прибора для измерения давления. Тут раздался писк. Откуда-то с потолкамедленно спустилась железная конструкция с иголкой и пребольно уколола в палец.Тихо ойкнув, я продолжала рассматривать окрестности. Слева – экран, где скачутзеленые и желтые линии, впереди – непонятная штука с проводочками. Может, зрязахотела общий наркоз? Где врачи? Надоело лежать на спине, и хочется пить, да иесть тоже.

Открыв рот, я попыталась издать крик, нополучился какой-то слабый сиплый звук, и почему-то отчаянно болело горло. Сновазапищало, и иголка вонзилась в указательный палец. В другом конце комнатыстояла еще одна кровать, окруженная механизмами. Кто-то непонятный издавалжуткие хриплые звуки, изредка всхлипывая. Стало страшно. Писк повторился, вновьначала спускаться мерзкая иголка. Просто китайская пытка, лежишь и безнадежнождешь, когда она в тебя воткнется! Ну уж нет, руками шевелить не могу, нопальцы подожму. Гадкая тыкалка зависла над тем местом, где ожидала найтинесопротивляющиеся конечности, и внезапно завыла сиреной.

Тут же из-за стеклянной перегородки выскочиламаленькая вертлявая женщина и радостно сказала:

– Какие мы хитренькие, ну-ка разожмемручку. Молодец, Васильева, пришла в себя. Вот доктор обрадуется!

Совершенно непонятно, чего ему так радоваться,подумала я и вздохнула. Непонятная боль разлилась слева. На ребрах виднеласьнаклейка.

– Что тут приклеили? – робко осведомиласья, глядя, как медсестра ловко меняет бутылки.

– Шовик прикрыли, – ласково пропелаженщина.

– Какой?

– Все вопросы к доктору, – сообщиласестра.

Ну ничего себе! Липома-то на плече, а шов – нагруди, и спина болит.

Вошедший доктор старательно отводил глаза всторону.

– Васильева, как самочувствие?

– Почему шов на ребрах?

Хирург глянул на аппараты, зачем-то пощупалшланги и спросил:

– Боли не испытываете?

– Горло ноет, и спина отваливается.

– Это естественно, – вздохнул врач, – вгорле трубка торчала, а спину я вам отбил, когда массаж делал.

– Какой массаж?

– Сердца.

Я почувствовала, что теряю сознание. Доктор помялсяеще несколько минут и прояснил ситуацию.

В случае липомы общий наркоз не дают. Но

Кеша очень просил, да и я производилавпечатление психопатической дамы, поэтому решили пойти навстречу. Поначалу всешло чудесно, но потом я тихо умерла. – Запомните, у вас аллергия на препарат… -

И хирург буркнул какое-то непонятное слово, –еще спасибо, что сумели реанимировать.

Короче, напуганные эскулапы вскрыли груднуюклетку, провели открытый массаж сердца и отправили несостоявшийся труп вреанимацию. Но я не собиралась просыпаться. Через некоторое время докторасообщили Кешке, что надежда умирает последней, но шансов получить мать обратноу него почти нет. Обезумевший сын спешно вызвал из Киева Зайку и Маню. Втроемони безнадежно поджидали конца. В какой-то момент Ольга, потерявшая от горяостатки ума, распихала Гиппократов в разные стороны и влетела в реанимацию.Невестка принялась изо всех сил трясти полутруп свекрови и ругаться на чем светстоит. Изумленный медперсонал увидел, что я открыла глаза и сказала: “Неволнуйся, котик, сейчас встану”. Зайка грохнулась в обморок. В общем, мало втот день врачам не показалось. Теперь же все будет хорошо, просто чудесно,завтра отправят в палату.

Умерла! Ну и дела! До чего же врут книжки! Гдеузкий тоннель со светом в конце, почему душа не взлетала к потолку и ничего невидела?

– А липома?

Хирург замялся окончательно.

– Поймите правильно, в тот момент всезабыли про опухоль. Поправитесь, уберем под местным наркозом.

От злости у меня снова пропал голос.

В палату меня привезли в среду. Спина болела,шов тоже. Ходить еще не пробовала, но надеялась, избавившись от капельниц,добраться самостоятельно до туалета. Вот уж не думала, что так противнозависеть от других людей.

На соседней кровати улыбалась милая молодаяженщина.

– С возвращением.