– Не до этого мне было, уважаемый милицейский майор! –сказал Мерцалов с какой-то чрезмерной досадой, как будто ему было стыдно и онизо всех сил пытался это скрыть. – Утром я уехал на работу, а в середине днямне позвонила мама и сказала, что с Сережкой… что Сережку…

– Убили, – закончил за него Андрей.

– Да, – сказал Петр Мерцалов. – Убили. Простите, мне нужно…

И он стремительно вышел из кухни. Глядя в окно, Андрейдумал.

– Извините еще раз, – Мерцалов-младший осторожно прикрыл засобой дверь. – Я принес сигареты.

Они не в машине оказались, а в плаще. Курите, если хотите…

– Хочу, – сказал Андрей.

– Он мой брат, – длинные красные пальцы стиснули зажигалку.– Я учился во втором классе, а он в десятом. Он водил меня в буфет и покупалкоржики. На каждой перемене. Я их обожал, а мама есть не разрешала, говорила,что там одна сода и еще неизвестно что. У нас была такая игра – он покупал мнекоржики, и я их ел. Я наелся их на всю жизнь, теперь меня от них тошнит. Яненавидел его жену. Она появилась и отобрала его у нас. Мне было двенадцатьлет. Я так им пакостил, что в конце концов они переселились в общежитие. Я немог с ним работать, и он приходил в бешенство от моего “консерватизма”, так этоназывалось. Отец нас мирил, разнимал, чуть не по разным углам рассаживал. Атеперь какой-то подонок его убил.

– Да, – произнес Андрей. – Убил. Скажите, Петр Леонидович, уваших родителей тоже автоответчик?

– Что? – Он потер лицо. – Что вы спрашиваете?

– Я спрашиваю, у ваших родителей тоже автоответчик?

– Господи, дался вам этот автоответчик! – вдруг возмутилсяМерцалов. – Да, и у них тоже! Да какая разница-то?! Нам могут звонить больные,мы не можем просто не подходить к телефону, и все!

– Понятно, понятно, – сказал Андрей успокаивающим тоном. – Апро то, что за вашим братом следили, вы знали?

– Знал, – сказал Петр. – Это все знали. Он так злился, а мынад ним смеялись. У него иногда фантазии были просто феерические…

– Кто – мы? – спросил Андрей. – Кто над ним смеялся?

– Ну, я, – сказал Петр Мерцалов, – Сашка Гольдин. МитяДавыдов, это его анестезиолог. Все, кому он рассказывал сказки про эту слежку.А что? Это были не сказки?.

– А ваш отец?

– Папаня? – переспросил Мерцалов-младший и как-то дажезадумался. – Нет, вроде не смеялся… Мы с ним, по-моему, эту тему ни разу необсуждали…

– По-вашему, или не обсуждали?

– Я не помню! Откуда я мог знать, что все это будет нужно?!

– Не могли, – подтвердил Андрей. – Не могли, конечно.Скажите, Петр Леонидович, Сергей боялся тех, кто за ним следил?

– Нет, не боялся. Он вообще ничего не боялся. Говорил, чтотаскаются за ним два каких-то придурка. Он даже сигнализацию на машине сменил.И замки они вроде поменяли, думали сначала, что их ограбить хотят.

– Он высказывал какие-нибудь предположения? Кто может иминтересоваться и почему?

– Нет, – Мерцалов опять закурил. От их непрерывного куренияпосреди кухни висело сизое дымное привидение. – Да мы с ним это почти необсуждали. Я ему не верил, и все. Гольдин, наверное, больше меня знает.

– Он дружил со своим замом?

– Не разлей вода, – коротко подтвердил Петр. – Они даже накурорты коллективом ездили – Гольдин с женой и выводком и Серега с женой ипацанами. И не уставали они друг от друга на работе… Я вот на тех, с кемработаю, вне работы даже смотреть не могу, так они меня все бесят… – Он перехватилзадумчивый взгляд Андрея и встрепенулся: – Кажется, это не противозаконно?

– Нет, – ответил Андрей. – Не противозаконно. Дружите с кемхотите. У вашего брата были враги, Петр Леонидович?

– По работе – сплошные враги, – сказал Мерцалов радостно. –Он злил и раздражал, наверное, процентов девяносто тех, с кем общался. Крометого, конечно, многим очень хотелось его съесть. Креслице-то не низкое.Прооперировал бы через годок-другой очередного болезного президента, и привет.Тогда точно никто бы не достал. А это никому не нравилось, всех раздражало. Акак же?

– Всех – это слишком неопределенно, – заметил Андрей.

– Точней не знаю, пофамильно перечислить не могу. Извиняйте.– Мерцалов развел руками. – Ищите сами. При мне ему никто и никогда не угрожал,так что вам не повезло.

– А пациенты? Или их родственники?

– Что – пациенты? Что – родственники?! – раздражаясь,Мерцалов заговорил громче. – Да не придет в голову никому убивать врача из-затого, что он не смог помочь! При чем тут пациенты?! И не знаю я никаких егопациентов, я с ним уже три года не работаю! Вот министр иностранных дел у неголежал, недели две назад выписался, Серега им хвастался ужасно. Пойдитепроверьте, не он ли, часом…

– Проверим, – пообещал Андрей. – Кроме министра иностранныхдел, никто не вспоминается?

– Нет, – отрезал Мерцалов. – Не вспоминается. Еще какие-тобандиты просили его положить кого-то, чтобы потом за границу переправить. Онрассказывал, смеялся. Деньги они ему сулили несметные.

– Положил? – спросил Андрей.

– Не знаю, – пожал плечами Петр. – Меня его дела не слишкоминтересовали, я же вам говорю. Гольдин знает, наверное…

Дверь в кухню распахнулась, на пороге возникла ЛидияПетровна Мерцалова.

– Петя, – сказала она, не замечая Андрея, – пожалуйста,посиди с Ирой. Я боюсь отлучаться, но мне срочно нужно в институт. Только что позвонили.

– А папа? – спросил Мерцалов-сын. – Он-то что?

– Он разговаривает с Николаем Васильевичем. Тот тоже едва наногах держится. Пойдем, я покажу тебе где что…

– Адрес ваш запишите, – попросил Андрей Мерцалова. – Боюсь,вы еще мне понадобитесь.

Мерцалов с нетерпеливой досадой написал на бумажке адрес, иони вышли, даже не взглянув на Андрея.

К пяти часам Дима Мамаев совершенно точно знал, что человекв неприметных “Жигулях” делает то же самое, что и сам Дима, – наблюдает зааптекой. Правда, он не переезжал с места на место, как это делал Дима всоответствии с требованиями конспирации и сыщицким азартом, который началобуревать его примерно в половине третьего.

Выходит, прав был майор Ларионов, черт бы его взял.

Правда, неясно было, за кем именно наблюдают. Может, вовсе ине за рыженькой, а просто за аптекой. Аптека на вид неплохая – чистенькая,ухоженная, народ то и дело входит и выходит. Не бедная, судя по всему, аптека.Может, на аптеку нацелились, а вовсе не на рыженькую?