газированный. Бутылку они распили на троих в один момент.

В это время Гуров с сожалением осознал, что Незванов плохо на него влияет. Теперь снова придется полночи ворочаться и гонять мысли туда-сюда. То ли дело Стас. Каждый вечер вырубается сразу, как только голова коснется подушки. Талант.

Лев Иванович закрыл за Орловым дверь и решил сразу же отправиться на боковую, но замешкался на кухне.

Стас сидел за столом и крутил стакан с остатками кваса в руках.

– Что же ты мне ничего не рассказываешь о том, как съездил? – упрекнул он лучшего друга. – Пришлось пытать начальство.

Крячко был прав. Гурова несло в одиночное плавание, и он ничего не мог с собой поделать. Это при том, что как напарник и советчик Стас был вне конкуренции. Они давным-давно работали бок о бок, всегда действовали слаженно и понимали друг друга без слов. Но в этот раз помощь Льву Ивановичу не требовалась. Пока что.

– Ладно, – решил Стас. – Допью свой квас и баиньки. Если буду нужен, то ты знаешь, где меня найти.

– Знаю. В соседней комнате.

Обидам в их отношениях места не было. Если возникали непонятные вопросы, то лучшие друзья решали их сразу, не выбирали выражений, не таили зла. Взрослые люди, настоящие полковники. Какие между ними могут быть разборки?

– Ты вышел на нее, да? – не утерпел Стас.

– Почти, – ответил Гуров. – Эту даму никто не может вспомнить. Описание пресное, особых примет нет. Можно было бы опросить персонал больницы, но я думаю, что она вряд ли попалась кому-то на глаза и запомнилась.

– Думаю, на нее там никто не обратил особого внимания, – проговорил Стас. – Если человек ведет себя адекватно, то все очень быстро забывают о нем.

– Она все продумала, Стас. Знала, что едет на режимный объект, где ее могут задержать, но все равно добралась до Байрона.

– Представь, насколько сильно она желала его увидеть.

– Он ей был не нужен, Стас. Она хотела получить подарок, но Байрон не сдался даже за несколько дней до смерти. Я был уверен в том, что, избавившись от других, она разыщет Незванова, и не ошибся. Если эта дамочка придет на встречу с ним, то окажется в ловушке.

Утро следующего дня прошло спокойно, по-семейному. Стас сварганил яичницу с сосисками и собрался отбыть на свою квартиру. По его словам, в ней невозможно было жить, и даже сами ремонтники не знали, как долго будет продолжаться их работа.

– Там вроде бы остается целая гора материалов, – сказал он. – Если все же надумаешь делать ремонт, то я привезу.

– Отказываться не буду, – ответил на это Гуров. – Только со своим разберись сначала.

– Я тебе точно не нужен? – в сотый раз спросил Стас.

– Нет. Если что, я сразу же сообщу.

Пока что помощь Крячко ему не требовалась. Он решил, что к владельцу телефонного номера, который неуловимая Катя оставила у постели умирающего любовника, поедет один.

Гуров решил отправиться в дорогу на такси. Мог бы и сам порулить, но у него возникло желание отдохнуть от асфальтового полотна дороги перед глазами.

События развивались стремительно. Сыщик не раз и не два за последнее время летал метеором, забыв про еду и сон, но такие подвиги не могли пройти даром. Теперь ему требовалась передышка между сольными выступлениями.

Такси остановилось недалеко от Лаврушинского переулка. До Третьяковской галереи было рукой подать, и Гуров решил преодолеть остаток пути пешком. Не доходя до главного входа, он остановился и позвонил по тому самому номеру.

Валерий Георгиевич Лехоев с недоумением выслушал просьбу о встрече и даже попытался убедить собеседника в том, что он явно что-то напутал, но услышал магические слова «уголовный розыск» и вежливо попросил подождать его на улице.

Полковник взглянул на часы. Половина двенадцатого.

Реставратор появился из-за угла, где, очевидно, прятался служебный вход. Неуверенным шагом он приближался к Гурову, пытливо всматриваясь в лица прохожих. Как только их взгляды встретились, Лехоев разволновался еще сильнее.

Гуров дал ему ознакомиться со своим служебным удостоверением. Мужчина заволновался еще сильнее.

– Я что, в чем-то виноват? – тихо спросил он.

– Этого я не знаю, – ответил полковник. – А что, у вас есть основания так полагать?

Лехоев огляделся, придвинулся к сыщику совсем близко, просунул руку под его локоть.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – прошептал он ему прямо в ухо.

Гуров отодвинулся от него.

Валерий Георгиевич был на целую голову выше сыщика. Несмотря на возраст, он сохранил подтянутую фигуру. В эту жаркую погоду реставратор почему-то решил утеплиться, нарядился в свитер грубой вязки и пиджак поверх него. Он был небрит и весьма лохмат. Сверху образ удачно завершали очки в толстой оправе, к которым этот человек постоянно прикасался длинными музыкальными пальцами, а снизу – вытертые джинсы с вытянутыми коленями.

– Да не волнуйтесь вы так, Валерий Григорьевич, – сказал Гуров.

– Моего отца звали Георгием, – поправил его Лехоев.

– А моего Иваном. Вы сможете найти для меня, скажем, полчаса?

Гуров явно не понравился собеседнику. Он показался ему плохо воспитанным, надменным и ленивым, к тому же был из полиции. Реставратор не знал, чем смог заинтересовать органы внутренних дел.

– Мы могли бы поговорить прямо здесь, – заявил Лехоев. – У меня работа, я не планировал надолго отлучаться.

– Может быть, мы с вами пройдемся вдоль переулка? – предложил ему сыщик.

Лехоев забросил руки за спину и с готовностью сделал шаг вперед.

Переулок являлся пешеходным. Можно было не волноваться о том, что в спину въедет лихач, спешащий куда-то.

– Валерий Георгиевич, у меня к вам вопрос, возникший во время расследования некоего уголовного дела, – начал Гуров. – Скажу сразу, вас никто ни в чем не обвиняет и не подозревает.

– Вот спасибо, – саркастически заметил Лехоев.

– Но каким-то образом ваш мобильный номер оказался в палате больницы, где проводят последние часы жизни заключенные.

Лехоев с тревогой взглянул на сыщика и спросил:

– Вы хотите сказать, что это я его там оставил?

– Вот, взгляните, – сказал Лев Иванович и достал из кармана клочок бумажки, который обнаружил в палате Байрона.

Лехоев взял бумажку в руки, зашевелил губами.

– Это мой номер, – подтвердил он. – Но не почерк.

– Та-а-ак, – протянул сыщик. – Сам почерк не узнаете, конечно же?

– Почему же? – сказал реставратор. – Этот почерк мне знаком.

– Правда?

– Давайте присядем, – произнес Лехоев и направился к скамье, стоявшей рядом с клумбой.

Гуров последовал за ним.

Реставратор опустился на сиденье и снова взглянул на бумажный обрывок.

– Так чей же это почерк, Валерий Георгиевич? – спросил сыщик.

– Я не берусь утверждать точно, но он очень похож на почерк очень дорогого мне