Я открыла от удивления рот и перестала дышать. Немудрено, что он не часто бывает дома, а всё больше разъезжает по делам службы. Это же второй человек в надзорном секторе по всему Югу!

— И все твои письма — ложь? — спросила, чувствуя себя бессовестно обманутой.

Я-то жалела сестру, которая получает от мужа одни упрёки, сидит в одиночестве в полуразвалившемся поместье на болотах, пока благоверный проводит ночи за карточным столом и с девицами лёгкого поведения!

— Я не могла написать правду, ты же понимаешь, — и снова упор на вторую фразу.

Мол, должна понимать, я писала от скуки, чтобы занять себя, и совсем не думала о твоих переживаниях.

— Зелман сказал писать именно так. Прости меня, я не могу ослушаться мужа, — лицо Элен, когда она произносила его имя, дышало таким благоговением и нежностью, что у меня от жалости защемило сердце.

Было видно, что сестра любит мужа и пойдёт за ним в огонь и воду.

— А ребёнок? Это правда, что у тебя не получается? — спросила я, борясь услышать «да».

— Зелман сказал, пока с этим надо обождать. Год, может, три. Неважно, я здорова, слава богам, и молода. Могу и потерпеть. Время есть, — слабо улыбнулась Элен, но глаза оставались печальными.

Нет, я видела, как ей тяжело, пусть даже эта и была для неё приятная ноша.

Всю дорогу до гостиницы в центре Гриам мы болтали и не могли наговориться. Вскоре взаимные упрёки и страхи остались позади, и мы снова стали близкими, сёстрами, всю жизнь делившими одну спальню и все переживания пополам.

Гостиница была расположена в самом центре по соседству с Городской ратушей окружного города, довольно захудалого даже по меркам Саклена. Северные провинции всегда беднее, чем их южные собратья, и не будь поблизости Академии Драконов, этот городишко совсем бы обнищал и захирел.

Однако гостиница была вполне приличной, просторной и чистой. Изнутри на меня пахнуло жаренным мясом и нестерпимой духотой.

— Как здесь натоплено, — поморщилась я, чувствуя себя пойманной и запертой в огромной печи.

— Могли бы разжечь дров и побольше. Я жутко мёрзну с тех пор, как мы покинули Оклин.

Да, различия между нами бросались в глаза даже во время недолгой встречи, что уж и говорить о дальнейшем! И всё-таки я надеялась, что матушка, твердившая нам, что после замужества дама больше не принадлежит семье, воспитавшей её, и не следует надеяться на близость вчерашних сестёр, если их мужья окажутся по разную сторону власти, ошибалась.

Завидев нас, хозяин, прохаживающийся между дубовыми столами и спрашивающий гостей, довольны ли они, с угодливой улыбкой, согнувшись, поспешил навстречу.

— Госпожи, проходите наверх, Фирса, прислужи госпожам, — кланялся он и чуть ли не бросился целовать нам руки.

Молоденькая служанка с масляным взглядом всё испытавшей женщины подняла фонарь над головой и окинула меня любопытным взглядом, но вопросов не задавала и, молча, пошла по крепкой широкой лестнице первой, чтобы осветить нам дорогу.

Второй этаж встретил пустыми коридорами и вереницей закрытых дверей по обе стороны от ковровой дорожки.

Служанка уверенно направилась в самый конец коридора и остановилась у крайней правой двери.

— Можешь идти, — равнодушным тоном произнесла сестра, выудив из маленькой сумочки золотистый ключ.

— Как угодно, госпожа, — улыбнулась девушка, но в нерешительности продолжала стоять, бросая на нас наглый взгляд.

— Держи, — сестра протянула ей большую монету, и служанка вцепилась в неё пальцами, испачканными сажей, а потом, подбросив, ловко отправила в довольно чистый, но застиранный передник.

— Благодарствуйте, — девица выполнила книксен и быстрым шагом, напевая что-то себе под нос, неторопливо отправилась обратно, предварительно оставив фонарь на круглом столике возле окна.

Пока девушка не скрылась из виду, Элен стояла, словно статуя, зажав в руке ключ, и провожала её взглядом. Я хотела было спросить, с чего такая секретность, но сестра прижала палец к губам, призвав меня к молчанию.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как рассматривать картину, висевшую на стене: чёрный дракон на ней расправил крылья и раскрыл пасть, чтобы поразить мага, спрятавшегося за огромным щитом.

Картина была очень странной, никогда раньше не видела подобных сюжетов, ведь мы все являлись подданными императора, равными в его глазах. Уничтожать друг друга считалось тяжким преступлением и каралось смертью.

Я даже не слышала, чтобы кто-то решился на нечто подобное. Надзорный Отдел хорошо справлялся со своей задачей и предотвращал такие преступления, равно как и прочие беспорядки.

— Пойдём, — произнесла Элен и, быстро вставив ключ в замок, повернула его на два оборота. Дверь бесшумно приоткрылась, внутри было темно.

Элен пропустила меня вперед, и я безо всякого страха шагнула в комнату. Сестре я доверяла, если уж не ей, то кому ещё можно верить?!

Стоило переступить порог комнаты, как та залилась ярким светом от взметнувшихся к потолку летучих огней. Зажмурив глаза и закрывшись рукой, я какое-то время не могла видеть тех, кто меня ожидал.

Элен вошла следом и закрыла дверь на ключ.

— Сейчас пройдёт, — прошептала она, и резь в глазах действительно уменьшилась, а я, наконец, к большому удивлению и счастью, узнала одного из находящихся в комнате.

— Отец! — вскрикнула я и тут же склонилась в почтительном полупоклоне.

— Рад видеть тебя, Иоланта, поднимись, — произнёс он. — Разреши представить, лорд Зелвин Лотаринж, первый помощник шефа надзорного ведомста по всему Югу! И муж твоей старшей сестры.

Я сделала книксен, не смея поднять глаз. Мужа сестры я раньше не видела, свадьба по его настоянию прошла в отстутствие жениха, это называлось «по доверенности». Редко, но такое практиковалось.

И вот теперь мы впервые столкнулись лицом к лицу. Напряжённое молчание немного обидело меня: учтивый мужчина мог бы не заставлять женщину ждать в неудобной позе, но надзорники, тем более высокопоставленные, всегда смотрели на остальных свысока. Тем более на женщину.

— Очень рад, госпожа Астрос, — наконец произнёс мужчина, и я смогла рассмотреть его.

Муж сестры был крупным мужчиной с правильными чертами лица и короткими волосами, отливающими медью. Довольно приметная внешность для того, кто должен следить за всеми, оставаясь в тени.

Чёрный сюртук, застёгнутый на все пуговицы, с алой буквой «С» на левом плече, наводил на мысль о скрытности и нежелании показывать истинные мысли. Мой куратор любил носить что-то подобное, разумеется, без нашивки надзорника.

— Ты устала, — по знаку отца вмешалась в разговор сестра и, аккуратно взяв меня под локоть, подвела к круглому столу у зашторенного окна. На белой скатерти, хрустящей, как новая, были расставлены тарелки, накрытые полупрозрачными металлическими крышками, чтобы не дать еде остыть.