— Ничего, — сказал я с угрозой, — я с тобой еще поквитаюсь.

Здание показалось знакомым, хотя тогда я был здесь ночью, а ночью все выглядит иначе. Прошли широким коридором, пол паркетный, стены отделаны дорогим деревом, несколько картин в дорогих рамах, а это уже что-то в сравнении с красными полотнищами или гобеленами.

На втором этаже еще богаче, но более функционально, Беата подошла к двери, возле которой согнулся за столом мужчина в деловой одежде секретаря.

— Господин Валдиард на месте?

— Да, — ответил он, не поднимая головы, — но занят…

Беата сказала раздраженно:

— Сейчас будет занят еще больше!

Секретарь вскинул голову и сказал быстро:

— Эй-эй, ты что?

Но Беата уже распахнула дверь и впихнула меня, хотя я не очень-то и упирался. Дверь за нами захлопнулась, мы оказались в просторном кабинете с дорогой отделкой, где в роскошном кресле развалился толстый человек в красном халате, укрывающем ноги, я только и рассмотрел мягкие стоптанные туфли, а еще там большой стол с массивной чернильницей и пучком гусиных перьев в высоком стакане, мебель и прочее, но я смотрел только на этого человека, он здесь главный и выглядит достаточно необычно.

Беата сказала быстро:

— Господин Валдиард, я знаю, что вы дико заняты, но это срочно. Терентон переправил нам этого человека. Он сознался, что он шпион!

Толстяк рассматривал меня с интересом, как и я его. Что-то в нем странное, начиная от домашнего халата, что никак не вписывается в строгую обстановку кабинета, шлепанцев и даже вальяжной позы отдыхающего человека.

— Сознался, — спросил он тонким голосом, — или сообщил?

Она сказала нехотя:

— Сообщил.

— Так-так, — проговорил он, — кажется, догадываюсь… Причины?

Она коротко пересказала ему то, что сообщил я, он слушал внимательно, кивнул.

— Вполне разумно. Мордант — это место, где человек чувствует себя свободным. Хорошо, все понятно. И логично. Беата, он свободен и пусть развлекается, а я сам составлю для него отчет. Ты же возьми на себя заботу о нашем госте, чтобы ни в чем не нуждался и мог развлекаться без помех.

Она отшатнулась:

— Я?

— Конечно, — ответил он ласково, — ты справишься.

— У меня дела на периметре!

— Нет там особых дел, — заверил он. — Уж я-то знаю. Все, я решил. Идите!

Голос неожиданно стал властным, Беата повернулась и бездумно пошла к двери. Я повторил ее движения, пусть и с секундной задержкой, сообразив нутром, что он использовал нечто не совсем правильное, но мне нужно сделать вид, что подействовало и на меня.

Так мы дошли до выхода на улицу, и только там она сообразила, что ей поручено, вспыхнула, глаза стали дикими, посмотрела на меня так, словно собиралась ударить.

— И что ты, животное, — прошипела она, — собираешься делать, сразу в бордель?

Я удивился:

— Зачем? Ты же рядом.

Она сказала люто:

— Я тебя убью раньше, чем ты ко мне прикоснешься своими грязными лапами.

— Сама ко мне под одеяло полезешь, — заверил я. — А я еще подумаю, пустить тебя к моей особе или погнать, как кошку какую.

Улица перед нами широкая, но заставленная с обеих сторон торговыми рядами, обычные длинные столы, куда выложены товары, а сверху широкий навес из плотного полотна, спасающий как от дождя, так и от солнца.

Я спустился по ступенькам и медленно побрел вдоль улицы, оглядываясь с любопытством провинциала. Беата догнала и пошла рядом, я видел, как накаляется все больше и больше, вот-вот рванет так, что полетят клочья.

— Если на земле ты будешь последним мужчиной, — прошипела она, — то и тогда…

Я фыркнул:

— А я и спрашивать не буду. Просто возьму силой.

Она на ходу вытащила из ножен кинжалы, рожа перекосилась в сладострастно-злобной ухмылке.

— Думаешь, твой рост и твои длинные руки дают тебе преимущество?

— Думаю, что дают, — согласился я.

— Тогда схватку? — предложила она. — До двух порезов?

Я посмотрел на кинжалы, длинные и острые, лезвия узкие, выглядят страшновато.

— Рыцари сражаются в доспехах, — заявил я, — твои кинжалы против стальной брони бесполезны.

Она сказала победно:

— Значит, боишься?

— У тебя преимущество, — признал я.

— Какое?

— Рост и вес, — пояснил я. — Конечно же, я должен двигаться медленнее из-за общей массы тела.

— Зато твои удары сильнее, — отпарировала она.

— Что толку, — сказал я, — если увальню ударить даже не дадут?.. Но хорошо, я принимаю вызов.

Она замерла, в глазах нарастает удивление.

— Ты же сказал, у меня преимущество.

— Только чтобы подчеркнуть свою победу, — сказал я с наибольшей скромностью, даже глазки смиренно опустил. — Вырванную в условиях, навязанных недобросовестным соперником.

Она вспыхнула, сказала разъяренно:

— Чем будешь драться?.. Дать один свой?

Я покачал головой:

— Нет, оставайся, как привыкла. А я подберу себе что-нить более мужское…

— Ну-ну, — сказала она насмешливо. — Подбери двуручный меч. Или попробуешь из лука?

— Я бы попробовал, — согласился я, — но ты ж не дашь и натянуть тетиву… А вот это мне подойдет…

Она издевательски хохотнула, когда я, проходя мимо лавки под навесом, взялся двумя руками за шест, вкопанный в землю. Сильный удар окованного железом сапога с треском перебил внизу у самой земли, навес начал рушиться.

Я отпрыгнул, выдернув шест. По весу в самый раз, а главное — длинный. Торговец завопил и выскочил, брызгая слюной. Я выудил из кармана золотую монету.

— Держи! Это на починку.

Он ухитрился поймать у самой земли, быстро попробовал на зуб, поклонился:

— Да, господин. Спасибо, господин! Все будет сделано, господин…

Беата смотрела с некоторым удивлением.

— А ты здоровый, — заметила она. — Но тем хуже.

— Да, — согласился я, — синяки будут крупнее.

Она фыркнула и встала с кинжалами в боевую стойку.

— Скажешь, когда будешь готов.

— Я? — изумился я. — Всегда готов! У тебя ж такие сиськи.

Рассерженная, она бросилась вперед, размахивая кинжалами. Я заметил, что непрерывно держит взглядом мое лицо, словно уже наметила места, где пару раз чиркнет, чтобы обезобразить нахального красавца.