— Я не уверена в том, что даже при такомзамечательном раскладе не произошло бы того, что произошло сейчас.

— Мои предки должны были приехать только черезнеделю. Наверняка Маринка все подстроила — позвонила и все им рассказала. Вотони и приперлись раньше положенного срока ни свет ни заря. Увидели нас вкровати, да еще и ночная рубашка матери неподалеку валялась. И без словпонятно, что ты ее надевала. Для нее это катастрофа.

Я сидела не шевелясь и не знала, что я должнаделать. Плакать, кричать, сетовать на судьбу или просто тупо молчать, что я иделала. Я почти онемела. Поймав мой грустный взгляд, Дмитрий притянул меня ксебе и попытался успокоить.

— Это нормальная реакция предков на то, что ониувидели девушку в моей кровати, — твердил он одно и то же. — А представь, еслимы застанем в подобной ситуации свою дочь или сына, как мы себя поведем?

Так непозволительно себя вести, как повеласебя твоя мать, неприемлемо в любой ситуации, — резко сказала я и нервнозастучала пальцами по спинке дивана.

— Света, я завтра же попытаюсь с предкамисерьезно поговорить, и завтра же мы подаем заявление в загс, несмотря на всеобстоятельства, которые складываются против нас.

С благодарностью поцеловав Димину руку, яприжала ее к самому сердцу и прошептала:

— Дима, как же сложно нам будет… Как жесложно!

— Справимся. Нас же двое, и мы любим другдруга. Светка, ты же меня любишь?

— Люблю.

— А вот это самое главное. Когда двое любятдруг друга — им ничего не страшно.

Этой ночью Димка постоянно просыпался ижаловался на то, что диван, выполняющий функцию кровати, слишком старый,скрипучий, бугристый и из него уже повылезали пружины. Я тут же покрывала егопоцелуями и говорила ему о том, что неудобства не так важны. Самое главное, чтомы вместе, а все неудобства — явление временное.

На следующий день Дима приехал чернее тучи, ая лихорадочно принялась соображать, что же он мне сейчас скажет.

— Димка, что-то случилось?

— Случилось, — беспомощно сказал он и рухнулна диван.

— Что случилось-то?

Предки мой паспорт спрятали и в деньгах мнеотказали. Даже машину в гараже закрыли и ключи не дают. Сказали, что, пока я оттебя не откажусь и не вернусь домой, они не будут со мной контактировать.Светка, но как мы теперь без паспорта-то?!

— Да и черт с ним, с этим паспортом!

— Как мы теперь с тобой зарегистрируемся?!

— Да черт с ней, с этой регистрацией! Любовьне измеряется штампом в паспорте. Государству незачем быть свидетелем нашейлюбви.

— Да я не про то! — махнул рукой Димка. — Тыже ведь даже на подготовительные курсы поступить не сможешь под своей фамилией,это слишком опасно. Мы не должны забывать о том, что тебя ищут.

— Дима, да какие, к черту, подготовительныекурсы! Я уже все решила!

— Что ты решила?

— Ты будешь учиться, а я пойду работать. Мнепока не до учебы. Давай сначала тебя выучим, а потом уже меня.

— А куда ты пойдешь работать без прописки?

— Буду что-то искать. Конечно, я не смогуполучать много денег, но думаю, что у меня что-нибудь да получится. У тебязавтра первый учебный день, тебе нельзя грузить свою голову ненужнымипроблемами. Ты должен учиться.

— Ты хочешь сказать, что я буду учиться, а тыкормить семью? — в голосе Димы читалась усмешка.

Я буду пытаться. Придет время, и всеобязательно встанет на свои места. Любовь никогда не дается легко, она всегдапроходит сквозь трудности и испытания. Сейчас у меня есть ровно две тысячидолларов, так что с голоду не умрем. Сможем и за квартиру заплатить, и питатьсянормально.

— А откуда у тебя две тысячи долларов? — немог не поинтересоваться Димка.

— У мертвого деда в серванте нашла.

— Ну ты даешь!

Дима взял меня за плечи и заглянул мне вглаза:

— Света, а ты сможешь пока без денег?

— Я — да, — не думая ни минуты, ответила я. —Самое главное, чтобы ты смог.

Немного помолчав, я все же не удержалась изадала Дмитрию беспокоящий меня больше всего вопрос:

— Дима, а ты хорошо подумал?

— Ты о чем?

— Готов ли ты поставить на карту своеблагосостояние ради любви. На одной чаше весов — роскошная жизнь, все блага иперспективы, а на другой — только я и моя нищая любовь.

Димка рассмеялся и потрепал меня по щеке.

— Дуреха, мы с тобой не можем быть нищими,потому что любовь делает нас духовно богатыми. Я уже сделал свой выбор иникогда не поменяю решения. А что касается моих родителей, то придет время, ониповерят в чистоту наших чувств и осознают свои ошибки. Они попросят у тебяпрощения.

— Мне не нужно их прощение. Мне вообще ничегоот них не нужно.

Следующим утром Димка поехал на учебу винститут на метро, а я надела одно из своих лучших платьев и принялась искатьсебе такую работу, где бы с меня не требовали московскую прописку. Чем больше яходила по различным фирмам и организациям, тем все больше и больше убеждалась втом, что заработная плата на местах, где не требуют прописку, настольконичтожна, что ее не хватит на проезд в метро, не то что на текущие расходы. Водной фирме мне открыто предложили пойти на панель. Я захлопала ресницами иощутила, как слезы брызнули из моих глаз. Выбежав из ненавистного кабинета, япошла в направлении метро, размазывая по лицу тушь. Дожидаясь Диму изинститута, я заливала свою обиду слезами и варила его любимые щи. Он пришелвечером в подавленном настроении и принялся возмущенно рассказывать о своейпоездке в метро.

— Света, я сегодня выглядел как настоящий лох!— Дима ходил по кухне взад-вперед. Видимо, его окончательно вывели из себя.

— Почему это ты лох? Ты на него совсем непохож, — накрыв кастрюлю кухонным полотенцем, для того чтобы она не остывала, якак-то натянуто улыбнулась.

— Потому что я в метро ехал! — неожиданнопрокричал он.

— А что, разве в метро катаются одни лохи?