когда мы подросли, Марку стало нравиться в Сан-Франциско, и скоро Лу начала оставлять его там каждый сезон. В этом году он выпускается из Беркли, если, конечно, не загремит в армию.

— Марио ведь тоже там учился?

— Ага, — Джонни захлопнул рот, и Томми понял, что снова нарушил какие-то семейные границы.

Затем Джонни пожал плечами и оперся на трамплин.

— Марк неплохой парень, но нам просто не о чем разговаривать. Он мне скорее дальний кузен, чем брат. Более или менее постоянно он видится только с Лисс: дружил с Дэйвом Рензо в колледже. Вместе были в студенческом братстве или вроде того. Мы все думали, что Лисс останется с шоу. Выйдет за кого-нибудь из цирка. Но она как-то провела одно лето с Гарднерами и… ну, ты же знаешь Лу.

Пока мы ездили с цирком, Люсия следила за Лисс, как ястреб. Ни минуты без присмотра, косички, сарафаны, никакой помады, никаких свиданий. Стоило какому-нибудь парню перекинуться с ней хоть парой слов вне манежа, как Люсия или Анжело вырастали как из-под земли. И когда Лисс гостила у Гарднеров, и те обращались с ней, как с любой двадцатилетней девушкой, она вроде как опьянела от свободы. Бац — и уже замужем. Гарднеры, разумеется, были вне себя от счастья. Как же, еще одна внучка бросила шоу-бизнес и нашла себе симпатичного молодого человека с приличной уважаемой профессией.

Хмыкнув, Джонни вскочил на трамплин.

— А, хватит уже древние сказки рассказывать, — он сделал несколько пробных прыжков и ловко кувыркнулся назад. — Иди сюда, Том, попробуй.

Томми помедлил, вспомнив про уличную одежду, но Джонни тоже не был в трико, да и трамплин — это не трапеция.

Первое сальто не получилось — не рассчитав, Томми врезался Джонни в грудь, и они вместе упали. Марио или Анжело обязательно прошлись бы насчет его неуклюжести, однако Джонни только подбодрил:

— Ничего. Давай еще раз. Вот, смотри… согни немного колени… — он показал, как распределять вес. — Ровнее… ровнее… вот так.

Ухватив суть работы на трамплине, Томми явил себя способным учеником, и вскоре они с Джонни скакали друг над другом, как пара оголтелых лягушек. Оба совсем потеряли счет времени, когда в зале вдруг появился Марио.

— Господи, сколько вы уже тут?

— Часов с одиннадцати, — Джонни скатился на пол, Томми — следом.

После упругой поверхности трамплина твердый паркет показался шатким.

— Поработай с ним над кувырками, Марио. Он очень неплох.

— Знаю. Хочу как-нибудь взять его в балетную школу и показать ребятишкам несколько трюков.

— Смотри, за ним глаз да глаз нужен — в этой стае голубков, — с улыбкой предупредил Джонни.

Марио рассмеялся.

— Я имею в виду маленьких ребятишек, братец Джон!

И вдруг Джонни, растеряв всю шутливость, сказал:

— Мэтт… слушай… позволь кое-что спросить. Как ты все это терпишь?

— Терплю что, Джок?

— То, как Папаша Тони с вами обращается. И не только ты. Лу и Анжело он гоняет точно так же, как паренька. И тебя, звезду номера. Почему ты никогда не отправишь его по известному адресу?

— Потому что старик забыл про полеты больше, чем я когда-либо знал. И я собираюсь вытянуть из него столько, сколько смогу. Ты же знаешь, моложе он не становится, — мрачное лицо Марио вдруг расплылось в улыбке. — И кстати, парни, страшно неохота вам говорить, но вы в уличной одежде и пойманы с поличным.

Если пройдете со мной, дам вам тряпки.

— О нет, — простонал Томми.

— Но мы же внизу, на трамплине… — заспорил Джонни.

Смех Марио эхом отразился от стен.

— Протест отклоняется. Ссылаюсь на знаменитый прецедент в деле Гарднер против Сантелли. Помнишь шорты Лисс, с пуговицами на штанинах? Анжело сказал, что в них опасно, а Лисс возразила, что все ее трико в стирке. Помнишь заключение судьи?

Джонни скорчил гримасу.

— Ага. Он сказал: «Что ж, котенок, можешь отнести в стирку и шорты. Как только закончишь с полом». Слушай, Мэтт, это я втянул Томми. Я не переоделся, и он, наверное, решил, что на трамплине можно. А, черт с ним, паркету все равно не помешает хорошая полировка. Мы все в этом году были слишком… законопослушными. А ведь было время, когда кто-нибудь ползал с тряпкой каждый день. Должно быть, взрослеем. Никогда бы не подумал, что смогу хоть месяц не нарушать никаких правил и не зарабатывать проблемы.

Взяв слегка промасленную тряпку, Томми ушел в угол. И паркет, и ткань издавали слабый приятный аромат кедрового масла. Несколько минут Джонни работал в тишине, потом засмеялся.

— Забавно. Я клялся, что такое больше не повторится, что я теперь большой мальчик и покончил с этой фигней. Но… этот дом творит со мной странные вещи.

Похоже, мне нравится… — он натирал паркет широкими размашистыми движениями. — Как будто я снова ребенок, и старик нас воспитывает. Прошлым вечером Папаша заходил посмотреть на нашу репетицию. Но он же не может просто смотреть. Напустился на Стел…

— Да, слышал, — сказал Марио. — Несколько недель назад. И он говорит дельные вещи.

— Я пытался объяснить это Стелле, но она была в таком состоянии, что я спустился и попытался поговорить с Папашей вежливо. Мол, так и так, дедушка, моего партнера не воспитывали методами Передовой Школы Полетов, и я, в конце концов, уже взрослый мальчик, со своим номером и сам как-нибудь справлюсь.

— Держу пари, — заметил Марио, — это была ошибка года.

— Тебе хорошо говорить, — мрачно сказал Джонни. — Ты не слышал, какие Стелла закатывает истерики.

— Помнится, Анжело с такими ситуациями справлялся очень эффективно, — хихикнул Марио.

Рот Джонни отвердел.

— Пусть только попробует. У меня очень четкая точка зрения насчет шлепанья зрелых девушек.

— Господи, Джонни, когда ты уже повзрослеешь! Да если бы Анжело считал Лисс зрелой девушкой, он бы ее и