Досадно. Его приглашение к энергичной перепалке было отвергнуто. По-видимому, «дуться» было дурной привычкой, от которой следовало избавляться, поэтому Пакс обуздал свои позывы. Но он не мог не вспомнить с теплотой корабль, на котором вырос и где все было куда более логичным.

* * *

– О, небеса, – сказала Z‐3PO, обнаружив пятилетнего Пакса в ящике для инструментов. – Ребенок! Человеческий ребенок, вполне живой! Что же нам делать?

G‐3PO, чья обшивка была медного цвета, наклонилась и посмотрела на Пакса, который все еще был слишком напуган, чтобы подать голос.

– Ты уверена, что это человек? Он довольно бледный.

Z‐3PO развернула свой корпус, явив взгляду еще больше свернутых внутри проводов:

– Уверена ли я? Меня, знаешь ли, запрограммировали распознавать более тридцати тысяч разумных рас. Конечно, я способна опознать человека!

Эта отповедь заставила G‐3PO попятиться на несколько шагов:

– Как грубо! И это вся благодарность за то, что я пытаюсь помочь тебе опознать безбилетника?

– О чем вы пререкаетесь? – В отсек, шаркая, вошла голубовато-серебристая B‐3PO. – Ой. Человек!

– А я что говорю, – сказала Z‐3PO…

* * *

…и примерно так же все продолжалось день ото дня на протяжении последующей жизни Пакса, с пяти лет до двадцати, когда корабль был наконец обнаружен республиканским крейсером. Все это время Пакс оставался для дроидов центром вселенной – единственным человеком в окружении восьмидесяти трех автоматов, запрограммированных служить людям и другим разумным существам, – и его сильно сбил с толку тот факт, что отныне он уже не был центром ничьей вселенной. Не считая, конечно, своей собственной. Дроиды были очень рады, что их нашли, ведь теперь они могли вернуться к работе, и это убедило Пакса, что и ему тоже не стоит расстраиваться. Право же, решил он, всем живым существам следовало бы больше подражать протокольным дроидам. Что же в этом плохого?

Как оказалось, плохого было немало, но Пакс не собирался подстраиваться под вселенную. Если вселенная хочет, чтобы он был как все, пусть лучше сама подстроится под него.

По люку «Мерикса» кто-то забарабанил, что сперва Пакса испугало, а потом разозлило. Он направился к двери, ворча: «Вот бы кто-нибудь изобрел комлинк. Тогда не приходилось бы стучать, как примитивные…»

Люк открылся, за ним стояли Квай-Гон Джинн (уравновешенный, доброжелательный) и Оби-Ван Кеноби (маленький, жилистый, любознательный).

– О, да неужели, – сказал Пакс. – Как раз то, чего мне не хватало этим утром.

– Вчера мы договорились вернуться к источнику странных биоиндикаторов, – напомнил Квай-Гон. Довольно беспардонно, по мнению Пакса, пускай джедай и был прав. – Вы и мисс Уик готовы отправляться?

– Готовы? Нет. Вынуждены – да. – Пакс вздохнул. – Ладно, полетели.

* * *

«Нейродротик. Дроид-краб».

Кто-то очень хотел убить Фэнри. Кто-то хотел разрушить будущее всей планеты Пайджел. И еще этот кто-то из кожи вон лез, чтобы гарантированно задеть и Аверросса.

«Хейлин Азакка, должно быть, решила, что мне плевать и на Пайджел, и на Фэнри, – угрюмо подумал джедай, расхаживая на заре по дворцовому парку. Его старые сапоги уже были покрыты грязью. – Или же она все-таки не считает меня таким уродом, но ненавидит настолько, что это уже не играет роли. Она жаждет кровной мести, одна Сила знает почему».

Что ж, если Хейлин Азакка хочет драки, она ее получит. Аверросс схватил коммуникатор и рявкнул: «Дерен! – Тот, несомненно, уже не спал. – Надо обсудить процедуры».

– К вашим услугам, лорд-регент, – ответил Дерен, но не по комлинку. Как оказалось, он был всего в нескольких метрах от Аверросса и шагал прямо к нему. Поразительная предупредительность – каковой, однако, и следовало ожидать от капитана гвардии. Но почему он не проявил такую же проницательность перед покушением на Фэнри?

Аверросс обуздал свое раздражение:

– Мог бы и сказать, что собираешься заняться поисками.

– Простите, лорд-регент. Думал, именно этого вы от меня и ждете. – Капитан наклонил голову. – Я тем не менее уведомил мастера Джинна – с тем, чтобы он и его ученик могли вернуться к своему расследованию на луне. Впрочем, следовало сообщить и вам – хотя бы для того, чтобы вы не увидели потребности осматривать территорию самому.

– То, что мы оба занимаемся одним и тем же делом, Фэнри никак не помогает, – сказал Аверросс. – Если только один из нас не косячит.

Дерен выпрямился – такой же строгий и корректный, как всегда, – но в его глазах читалась боль:

– Если вы считаете, что мне больше не место на службе ее светлейшего высочества…

– Да ладно, я не это имел в виду. – Вздохнув, Аверросс спрятал коммуникатор. – На всей этой планете ты единственный, кто точно не желает Фэнри смерти. Тебе я доверяю еще и потому, что если бы ты хотел убить принцессу, то мог сделать это уже раз двадцать.

– Ее жизнь для меня более священна, чем моя собственная, – торжественно произнес Дерен, словно принося клятву верности. Его лицо оставалось суровым, осанка – прямой, как будто весь он был вырезан из чернокорного дерева. Интересно, он хоть когда-то переодевался в повседневную одежду, плавки там, или хотя бы пижаму? Аверросс уже восемь лет жил в одном дворце с Дереном, но никогда не видел его ни в чем другом, кроме мундира. И никогда не видел, чтобы этот мундир не был в идеальном состоянии. А сам Дерен никогда не называл Раэля иначе, чем «лорд-регент».

Большинство тех, кто жил и работал вместе на такой маленькой территории, к этому моменту уже сделались бы друзьями… ну, или заклятыми врагами. Но Дерен оставался одиночкой.

«Нет, не Дерен, – подумал Аверросс. – Я. Это я одиночка. Все до единого во дворце, кроме Фэнри, уже в этом убедились».

«Точно так же, как было в Храме. И везде».

Дуку много раз говорил Раэлю, что его обособленность – это самоисполняющееся пророчество. «Разве ты не сохраняешь собственные повадки, вместо того чтобы перенимать привычки других джедаев? Разве не отказываешься в большинстве случаев объяснять свое поведение? Так почему тебя удивляет, что ты стоишь особняком?» Учитель Дуку одобрял эту черту своего ученика и всегда поощрял ее. Поэтому Раэль и сам развивал в себе это качество, и его обособленность была как минимум наполовину плодом его собственных усилий. И тем не менее одиночество всегда ощущалось остро.

– Я не знал, сэр, – сказал Дерен, подняв сканер, который держал в руке, – какие именно поиски вы ведете. Сам я ищу следы репульсоров, которые могли бы свидетельствовать о полетах спидеров, – вдруг они именно так проникали внутрь и выбирались наружу. Но если вы занимаетесь тем же, я могу…

– Я уже это сделал. И дроидов-охранников тоже проверил. Даже выслал зонды осмотреть побережье, на тот случай, если они приплывали на субмаринах. Ничего. И ни единого снимка, кроме того расплывчатого типа в кустах. – Аверросс был на взводе. Каждый мускул был напряжен. Все казалось неправильным. И он знал: пока не будет подписан договор, ничто не придет в норму и спокойствия тоже не видать.