превосходства” любого противника, в основном за счет использования возможностей точных ударов»[367]. Революцию в военном деле обеспечивает прежде всего то, как люди воспринимают и используют технологические достижения.

В истории человечества известно несколько глобальных сдвигов в военном деле, которые круто меняли политику и методы войны. Слияние более широких социальных тенденций и технологических достижений, которые определяли отношение к применению военной силы, сопровождало эти сдвиги по мере перехода от одной эпохи международных отношений к другой. Например, промышленная, а теперь и информационная революция заставили переосмыслить роль и возможности вооруженных сил. Современные военные в своем оснащении во все большей степени переориентируются с массового промышленного производства на использование сложных компьютеризированных систем, которые считаются сегодня критически важными для военных операций. При этом оборонные ведомства институционализируют соответствующие технологические изменения и перестраивают военные доктрины, которые вытесняют принятые ранее методы и цели военных действий.

Трансформация оборонной сферы и новые законы, которые предписывают нормы поведения во время боевых действий[368], влекут за собой новые представления о ведении войны, которые включают согласование военных подходов с последними технологическими достижениями. Включение технологических достижений в военно-стратегическое планирование – сложная задача, которая требует точной и своевременной оценки будущего влияния технологий, так как оценка «неизбежно будет проводиться в условиях “значительной” или “высокой” неопределенности, в которых прогнозы будут неоднократно давать сбой»[369].

Между тем в большинстве случаев технологические достижения – даже те, которые создаются исключительно для военных целей, – рассматриваются не как стратегические переломные моменты, а скорее как тактические усовершенствования. Две системы вооружения XX в. представляют собой ценные примеры запоздалого влияния на военно-стратегическое планирование. В 1940 г. командование военно-морских сил все еще считало авианосец второстепенной морской платформой. Хотя авиация была разработана в межвоенный период, «британские, американские и японские военно-морские силы не осознали в полной мере тот вклад, который авиация могла бы внести в ведение войны на море»[370]. К 1942 г. ее стратегическое значение стало очевидным. Точно так же большинство военных аналитиков межвоенного периода преуменьшали роль подводных лодок. Даже тот факт, что британская торговля была почти задушена силами немецких подлодок во время Первой мировой войны, не смог убедить Британию своевременно наладить производство подводных лодок или разработать соответствующие меры борьбы с ними.

Отчасти причины, по которым подводные лодки рассматривались как сила второстепенной важности в межвоенный период, действуют и сегодня. Вместо того чтобы изменить морское право в соответствии с новой реальностью, созданной применением подводных лодок, Лондонский морской договор 1936 г. установил для подводных лодок те же правила, что и для надводных кораблей, что оказалось недостаточным для сдерживания новой угрозы. Подводные лодки по своей сути являются скрытым оружием, вне зависимости от каких-либо юридических препирательств. В результате опиравшаяся на ошибочные установки противолодочная оборона оказалась недостаточно эффективной. Аналогичным образом правила, которые применяют к новым технологиям, удивительно неопределенны. Доказательством могут послужить кибероперации, которые все чаще направлены против важнейших объектов инфраструктуры.

Глобальная технологическая революция подпитывается за счет распространения разнообразных технологий, повышая значение инноваций для военных, которые стремятся расширить свои возможности проецирования силы и обеспечить стратегическое превосходство над другими державами в ближайшие десятилетия. Технологии усиливают желание проецировать власть и превращают это стремление в материальную силу, особенно когда речь идет о разрушительных технологиях – в истории тому много подтверждений. Например, использование изогнутых составных луков позволило монголам доминировать в степях Центральной Азии; появление артиллерии способствовало господству Запада; изобретение ядерного оружия изменило логику войны. Таким же образом подрывные технологии альтернативной энергетики могут задать новые параметры пространства и времени, изменяя подход к ведению войны, трансформируя систему отношений и переопределяя возможности проецирования силы в многополярном мире.

2.2.2. Альтернативная энергетика: потенциал изменения правил игры в соперничестве великих держав

Технология сама по себе не дает простых решений и не гарантирует выполнения поставленных задач. В области обороны, как и в любой другой сфере, технологические знания и возможности не всегда равны мудрости. По мере того как военные внедряют новые технологии, в том числе альтернативной энергетики, они неизменно сталкиваются с необходимостью пересмотреть свою организацию, стратегию и тактику. Способность к преобразованиям особенно актуальна, когда речь идет о внедрении подрывных технологий, способствующих революции в военном деле.

Технологии с таким потенциалом вынуждают военный сектор пересматривать задачи по составу и организации современных вооруженных сил, а также по проведению операций[371],[372]. Этот вызов может быть наглядно проиллюстрирован использованием беспилотных систем[373]. Такие системы не только позволили обеспечить новые уровни мощности на поле боя, но и расширили тактический охват и стойкость сил[374]. Хотя эти преимущества не доступны в одинаковой степени для вооруженных сил различных государств, технологическая база для их разработки существует и быстро развивается, подрывая технологическое преимущество США как инновационного производителя и обладателя таких систем[375].

Этот вызов технологическому доминированию побуждает технологических лидеров инвестировать в новые разработки, чтобы сохранить существующие или получить принципиально новые тактические и стратегические преимущества. Одним из таких примеров может послужить растущее внимание к оружию направленной энергии, которое предоставляет военным неожиданные возможности и потенциально новые преимущества в воздухе[376]. Аддитивное производство – еще одна потенциально революционная технология: она не требует промышленной базы и угрожает нарушить сложившийся экономический и военный баланс, так как дает все большему числу государственных и негосударственных акторов возможность производить современное оружие[377]. Новые технологии явно расширяют оборонительно-наступательные возможности акторов за счет расширения спектра и вариантов командования и управления вооруженными силами. К примеру, новые сетевые возможности позволяют командованию быстрее обрабатывать разведданные с поля боя и отдавать приказы как солдатам, так и беспилотным платформам[378]. Благодаря им повышается эффективность захвата целей и возрастает скорость реакции. Однако для получения максимальной выгоды от применения новых технологий требуются новые тактики и стратегии.

Аналогичным образом мегатренд альтернативной энергетики может открыть двери новым военным возможностям и реорганизации военной практики в рамках трансформации обороны. Помимо непосредственных военных выгод, таких как более эффективное использование источников энергии, повышение операционной эффективности, снижение рисков и стоимости миссий, разработки в области альтернативной энергетики могут также послужить трамплином для немыслимых технологических прорывов в военном и гражданском секторе. В итоге это может привести к созданию совершенно новых военных платформ и систем, а также нового «солдата будущего». Продвижение технологий, лежащих в основе этой тенденции, может создать новые возможности в операциях и способствовать развитию новых аспектов военной готовности.

У вооруженных сил есть богатый опыт адаптации к технологическим инновациям, и можно ожидать, что они преуспеют в этом деле при условии правильного сочетания политики и стимулов. Как отметил Уинстон Черчилль,