Асатиани. Она явственно ощущала, что Дешкелиани жесток, необуздан и дик. Человек без эмоций, он был не способен испытывать жалость или сострадание к другим людям. Это сквозило в каждом его движении, в его коротких фразах-приказах, в его ледяном жутковатом взгляде.

Видя, что девушка отвернулась и явно обиделась, Тимур отчего-то захотел утешить ее:

– До подножья гор мы доберемся завтра к вечеру. Дальше поедем через горные перевалы, дня два-три, как повезет с погодой.

После слов Тимура Софья судорожно сглотнула, осознавая, что не выдержит еще четверо суток на коне рядом с ним. Она и так уже была вся истерзана морально и дико устала от непрерывной скачки. У нее болело все тело и кололо в животе. Девушка старалась смягчать тряску, привставать в такт шагу лошади, опасаясь причинить вред малышу, который находился под ее сердцем. Но понимала, что выбора у нее нет. Тимур замолчал, Софья также хранила молчание и лишь горько вздыхала всю дорогу, стараясь не заплакать от безысходности и страха.

Она искала выход из сложившейся трагичной ситуации, но не находила. Вскоре она начала думать о том, что если Амир сбежал, как сказала Гиули, то, наверное, вскоре он будет искать ее во дворце Асатиани. И, может, ему удастся узнать, что ее увезли в горы, тогда он попытается спасти ее. Но это была призрачная надежда. Софья прекрасно понимала, что Амир быстро не хватится ее, ибо он сам находился в бегах. А если никто не заметил, как она уезжала со сванами, ибо много слуг и джигитов просто убили, то надежды на то, что Амир будет искать ее в нужном направлении, очень мало. И осознание всего этого сводило ее с ума.

Уже к вечеру, сделав по дороге еще один короткий привал, их отряд достиг небольшого селения. В этом приграничном ауле сваны разместились в нескольких больших сараях местных жителей. Софья, как и в первый привал, сходила в кусты под конвоем Тимура, который ни на миг не выпускал ее из виду, и по его указанию вновь села у костра, который развели в одном из дворов. Местные жители услужливо принесли сванам дрова.

Сидя у костра, Софья напряженно следила за действиями горцев. В желудке у нее урчало от голода, ибо за весь день она съела лишь небольшой кусок кислого сыра и лепешку, которые ей в руку молча сунул Тимур на прошлом привале. Однако она была рада и этому, ведь другим пленникам досталось еды еще меньше, только пара сухих лепешек на всех. И теперь, греясь у живительного огня, она сидела на небольшом бревне напротив двух сванов, которые жарили на вертеле небольшого барашка, отнятого у одного из местных жителей. Жадно глотая слюну от голода, но стараясь не показать этого, Софья мрачно посматривала на этих двух неприятных джигитов, которые то и дело подтрунивали друг над другом.

Вернулся Тимур. Два джигита, следовавшие за ним, приволокли большой котелок горячей вареной чечевицы, деревянные миски и свежеиспеченные лепешки. Они поставили всё на походную бурку, разостланную прямо на земле. Один из сванов, следящий за бараном, заявил Дешкелиани, что мясо готово. Следующие четверть часа Софья жадными глазами следила, как сваны умело разделывают готового барана, раскладывая мясо с чечевицей по деревянным тарелкам, также данным в пользование местными жителями. Тимур взял первым свою тарелку с едой. Он занял место на бревне рядом с Софьей и, как-то недовольно сверкая на нее темными глазами, коротко велел по-грузински:

– Ешь.

Он сунул в руки девушки тарелку чечевицы с большими кусками баранины и половину свежеиспеченной лепешки. Софья испуганно взяла из его рук тарелку и хлеб и удивленно взглянула на него. Она не могла есть без вилки или хотя бы ложки. Чечевица была жидкой. Она заметила, что джигиты начали уминать мясо прямо руками, а жидкую чечевицу умело поддевали кусками лепешки, жадно заталкивая себе в рот. Софья поняла, что Тимур предлагает ей есть так же. Она несчастно посмотрела на Дешкелиани и вымолвила по-грузински:

– А ложки совсем нет?

– Ты что, во дворце? – недовольно процедил Тимур, уставившись на нее злым колючим взором. – Я и так свою еду отдал тебе. Если не хочешь есть, отдавай обратно.

Он уже протянул руку, видимо, намереваясь забрать у нее тарелку, но девушка, бросив быстрый взор на других пленников, которые сидели поодаль от костра и им достались лишь одни свежие лепешки и чай, испуганно прижала тарелку к себе.

– Простите, – сказала Софья, отломив кусок мягкой лепешки. – Я смогу поесть и так.

Чтобы усмирить его гнев, она подтвердила свои слова улыбкой. И Тимур, прищурившись, недовольно вымолвил:

– То-то же. Ведешь себя словно царевна. А ты всего лишь пленница.

Софья промолчала и начала есть. Она съела третью часть чечевицы, поддевая ее хлебом, как это делали горцы, и несколько небольших кусков баранины. Чувствуя, что утолила голод, девушка увидела, что чечевица и баран были быстро съедены тридцатью джигитами. И осознала, что Тимур действительно отдал ей свою еду. Ибо, как она и отметила вначале, остальным пленникам достались лишь лепешки, которых было в избытке. Она обратила взор на Тимура и протянула ему тарелку.

– Благодарю, я наелась, – сказала она, понимая, что должна оставить часть еды ему, так как порция действительно была на них двоих.

– Ешь хорошо, – наставительно заметил Тимур, прищурившись и отмечая, что девушка съела лишь половину. – До завтрашнего вечера горячей еды не будет.

– Я действительно наелась, – ответила тихо Софья, опуская глаза и чувствуя себя неловко под его испытующим пронизывающим взглядом темных глаз.

Тимур нахмурился и взял из ее рук тарелку. Он быстро доел ее содержимое. После этого проворно встал и, налив в кожаную походную кружку чай, протянул его девушке. Софья отпила чуть больше половины и отдала ему обратно. Дешкелиани одним глотком допил оставшийся чай и тихо поинтересовался:

– Тебе надо отойти?

– Да, если можно, – ответила Софья, поднимая на него взор.

– Пошли. Через полчаса все должны спать. Завтра тяжелый день. Вставать на рассвете.

Софья кивнула и последовала за ним. Единственным утешением во всей этой дикой неприятной обстановке стало то, что Тимур отвел ее не в лес, как обычно, а в отхожее место. Это был небольшой сарай с двумя отдельными помещениями. В каждом из них была дырка в деревянном полу, отдельная закрывающаяся дверь, и даже стояло ведро с водой и небольшой ковш. Софья впервые за эти