жесткая борода колет лицо. Поцелуй Тимура совсем не нравился ей. Он словно был наказанием, а не лаской. Оттого Софья не ощутила ничего, кроме исходившего от него мужского запаха и силы его губ. Тимур целовал ее долго, стискивая руками стан и шею. Она же, вытянувшись, словно струна, терпела его поцелуй, не понимая, что ей делать. Ее пальцы впились в ледяные выступающие камни, которые были за ее спиной, и Софья желала только одного, чтобы он прекратил это действо.

Дешкелиани отпустил ее губы спустя некоторое время. Когда он чуть отстранился от нее, она отчетливо отметила его горячее срывающееся дыхание. Его взор вновь впился в ее лицо, и он глухо, уже более спокойно, процедил:

– Тебе предначертано стать моей наложницей. Другого пути у тебя нет. Пока ты мне нужна, ты будешь жить.

– Я не стану твоей, сван, – попыталась возразить Софья.

Тимур выпрямился сильнее и посмотрел на нее давящим взглядом.

– Тебе следует смириться, коза, – вдруг ласково сказал он, и впервые за три дня Софья увидела на его губах кривую неприятную улыбку. – Так для всех будет лучше. Если ты покоришься мне, обещаю, я буду ласков с тобой…

Софья глухо выдохнула и опустила голову. Она была не в силах более выносить его давящий горящий взор, направленный прямо ей в глаза. В этот миг она отчетливо осознала, что, возможно, Тимур прав и ей следует покориться на время, пока Амир не нашел ее. Ведь она жива, и у нее есть надежда на то, что Амир приедет и вызволит ее из лап этого дикого горца.

Она медленно кивнула в знак согласия, так и не поднимая на него глаз. Тимур вновь криво оскалился, довольный своей победой над этой непокорной девкой, которая после его поцелуя отчего-то решила успокоиться и уж если не смириться, то хотя бы сделать вид, что покорилась его воле. Вкус ее упругих губ был так восхитителен и сладок, что Тимур вновь ощутил потребность ее поцеловать. Однако он понял, что им пора возвращаться, пока их не хватились другие. Он властно приподнял подбородок девушки, заставив смотреть на себя.

– Никто не видел, как ты сбежала. Мы вернемся обратно. И я сделаю вид, что ничего не произошло. Ибо любой беглец по нашим законам должен быть немедленно казнен. Но тебя не тронут, коза. Ибо я скрою ото всех твой побег. Но ты должна пообещать, что до приезда в мой дом больше не решишься на подобный поступок.

Напряженно посмотрев в его черные глаза, Софья непокорно спросила:

– А потом я могу попытаться бежать?

Тимур вмиг нахмурился. Но тут же оценив ее смелую фразу, он лишь криво оскалился и заметил:

– Из моего дома тебе вряд ли удастся сбежать, строптивая. Мои джигиты живут и спят в моем доме. И никому еще не удавалось покинуть его без моего приказа. Тебе понравится у меня. Я поселю тебя в самую теплую комнату. А теперь пойдем, пока нас не начали искать…

Он властно схватил ее локоть и потащил вверх, обратно на гору, где был разбит лагерь.

Глава VIII. Строптивая

Аджария, 1815 год, Сентябрь, 22

Верико медленно взяла чашку чая из рук приятной грузной дамы, сидящей напротив нее за небольшим сервированным столиком.

– Так чудесно, что вы приехали к нам, дорогая моя, – заметила Мариам по-грузински. – Павло постоянно на службе, и я просто изнываю от скуки в этой глуши.

– Я рада, что мы с Георгием скрасили ваше одиночество, милая Мариам, – ответила Верико. – Как я вам говорила, мой невозможный муж стал просто невыносим в последнее время. Оттого я и решила немного побыть вдали от него. Думаю, мы задержимся у вас еще на пару недель.

– Можете и дольше. Я только рада, – довольно кивнула Мариам.

Именно в этот момент в тихую чайную влетел Амир с перекошенным нервным лицом и громко выпалил:

– Верико Ивлиановна, только что гонец привез страшное известие из Имеретии! Я немедленно возвращаюсь домой!

– На тебе лица нет, мой мальчик! Что случилось? – обеспокоенно воскликнула княгиня Асатиани.

– Действительно, Георгий Петрович, что приключилось-то? – удивленно вскинула брови Мариам. – Вы своим криком прямо напугали меня.

– Только что прискакал мой человек из Тернали, – ответил мрачно Амир. – Леван Тамазович и Серго убиты!

– Но как? – сделав театральное удивление на лице, воскликнула Верико.

– Неделю назад сваны совершили варварское нападение на дворец Асатиани! И перерезали большую часть джигитов, охранявших дворец! И дядя, и Серго жестоко убиты!

– Неужели? – тихо произнесла Верико, всеми силами стараясь держать себя в руках и не показать Амиру своей дикой радости от того, что все свершилось так, как она задумывала.

– Какой ужас, Верико! – воскликнула Мариам, испуганно глядя на княгиню.

– Бердо Ревадзе теперь прискакал сюда, чтобы известить нас об этой трагедии, – продолжал жутким мрачным голосом Амир. – Ему одному из немногих удалось выжить после нападения джигитов князя Дешкелиани. Бердо ранен и говорит, что сваны разграбили дворец, убили всю охрану дяди и ранили почти две дюжины слуг.

– Но как сваны осмелились на такую дерзость?! – воскликнула Мариам.

– А отчего охрана Левана не оказала должного сопротивления? – заметила пафосно Верико, продолжая играть трагическую роль.

– Бердо не знает всех подробностей. Он бежал, когда сваны еще находились во дворце. Вы же знаете, госпожа, – обратился молодой человек к княгине Асатиани, – что большинство преданных мне азнаури с их джигитами, которые искусны в бою, дядя отправил в ссылку. Видимо, сванам стало это известно! Они воспользовались ситуацией и без труда взяли дворец! Я немедленно еду в Тернали. Сейчас же! – добавил Амир и устремился к выходу.

Проворно вскочив на ноги, Верико бросилась вслед за ним.

– Но это опасно, Амир! – попыталась образумить его княгиня.

– Опасно? – спросил он, оборачиваясь к Верико. – Дядя и Серго убиты. И их гнева мне опасаться нечего.

– Но…

– А Софико там одна! И Бердо не знает, что с ней стало. Он был вынужден бежать из дворца как можно скорее, иначе сваны добили бы его. И я боюсь самого страшного… – он сглотнул ком в горле и одними губами жутковатым голосом произнес: – Что сваны не