– Вот такая история, – проскрипел он,неодобрительно глядя на Лолу.

Сегодня она была в брючном костюме оливкового цвета – ничеговызывающего, длинный жакет и брюки – не слишком узкие, не слишком широкие, ноКрачкин все равно был недоволен, потому что костюм слишком хорошо сидел и слишкомшел Лоле. Лола уловила его настроение и решила замкнуться в себе.

– Что вы можете мне сказать по поводу этого букетароз? – нелюбезно спросил следователь.

– Абсолютно ничего. – Лола привычно пожалаплечами. – Я понятия не имею, откуда он взялся, кто его принес илиприслал. Когда я прибегала в начале четвертого акта переодеться и подправитьгрим, букета в гримерной не было.

– Вы точно помните?

– Точно, – твердо ответила Лола, – он стоялна туалетном столе, я не могла его не заметить.

– Откуда вы знаете, что букет стоял на столе? –мигом оживился Крачкин. – Когда все вошли, розы валялись на полу.

– Потому что на столе стояла ваза с водой, она ещеразлилась! – Возмущенная Лола повысила голос. – Вы хотите сказать,что я сама принесла отравленный букет в собственную гримерную? И зачем,по-вашему, мне это было нужно?

– Откровенно говоря, я не знаю, что и думать, –вкрадчиво заговорил следователь, но Лолу ничуть не обманула этамягкость. – Сами посудите, гражданка Чижова, сначала вы ссоритесь сВалерией Кликунец…

– Я с ней не ссорилась! – взвизгнула Лола.

– Ну, находитесь в сложных, напряженныхотношениях, – неохотно поправился следователь. – И вот ее находятубитой, причем в театре.

Лола стиснула зубы и злобно посмотрела на Крачкина,сообразив, к чему он клонит.

– Далее, – невозмутимо продолжал он, – выведь не станете отрицать, что с покойной Штукиной у вас были очень напряженныеотношения.

– Она меня ненавидела, – пробормотала Лола.

– Вот-вот, и коллеги это подтверждают. Как-то страннополучается: как только кто к вам плохо относится, так сразу же его находятубитым…

– Вы на что это намекаете? – Лола вскочила, сгрохотом опрокинув стул.

– Я ни на что не намекаю, гражданка Чижова, я прямоговорю, – кротко произнес Крачкин.

У Лолы потемнело в глазах, она плюхнулась обратно на стул.Руки дрожали, и она вцепилась ими в столешницу. Глаза ее были прикованы ктяжелому письменному прибору, который стоял на столе у Крачкина состаросоветских времен. Если сейчас хватить его этим прибором по голове,высчитывала Лола, он сразу умрет или не сразу? А может, вообще не умрет,череп-то небось крепкий…

– Позвольте мне уйти, – еле слышно попросила Лола,чуть успокоившись, – мне что-то нехорошо…

Следователь посмотрел на нее очень внимательно, отметилнездоровую бледность, синяки под глазами и молча подписал пропуск.

Лола побрела по коридору, ничего не замечая вокруг. Ещенесколько таких допросов, и она признается, что убила Валерию, а заодно и ЛизкуШтукину. В общем-то следователь даже не очень на нее давит, просто нервы не впорядке, очень эта история ее подкосила.

Ноги дрожали в коленях, Лола выползла на лестницу иогляделась в поисках места для курения. Курит она, конечно, недопустимо много,в ее профессии это не приветствуется, потому что голос охрипнет, и цвет лицаиспортится, и вообще курение – яд, капля никотина убивает лошадь, но чтоделать, Лола должна успокоиться. Принимать успокоительные таблетки она неможет, потому что голова становится тяжелой, за руль не сядешь… Хотя ей большене за что садиться…

Поднявшись на пролет выше, Лола увидела на подоконникежестяное блюдечко с двумя окурками и табличку: «Курить здесь, только здесь, ибольше нигде». Лола достала сигарету и прислонилась к подоконнику, потому чтоноги ее не держали. Откуда-то сверху протянулась рука с зажигалкой, и громкийголос пророкотал:

– Прошу вас!

– Спасибо. – Лола прикурила, не поднимая глаз.Ботинки сорок пятого раздвижного размера потоптались немного рядом иостановились.

– Что-то вы сегодня невесело выглядите, –участливо произнес капитан Сойка, – бледная такая…

– С чего мне веселиться-то? – хмыкнулаЛола. – С какой такой радости?

– От Васи идете, – догадался Сойка, –расстроил он вас…

Оттого ли, что сегодня капитан видел Лолу не в театральном,а в обычном костюме, она гораздо больше ему нравилась и он по-человечески еепожалел.

– Зря вы это, – продолжал он, – разберемся мыс этим делом, и не будет к вам никаких претензий.

– Как у вас все просто! – вздохнула Лола. –Вы это Крачкину скажите. А то он улики все какие-то ищет против меня, в товремя как настоящий преступник разгуливает на свободе. Вы-то хоть работаете? Нупоискали бы в ее окружении… не только же в театре у нее знакомые были. Мужопять же…

– Вы откуда про мужа знаете? – полюбопытствовалкапитан.

Лола прикусила было язык, но вовремя вспомнила, что онавидела Аветисова здесь, у следователя, и честно об этом рассказала капитану.

– Вряд ли муж тут причастен, – протянул Сойка,прикуривая вторую сигарету, ему не хотелось уходить. – Он ничего невыигрывает от смерти бывшей жены. Богатства там особенного не было…

– Как не было? А драгоценности? – вскрикнула Лола.

– Понимаете… да в общем-то вам я, наверное, могусказать… – промямлил Сойка, – драгоценности все оказались поддельными.Сделаны, конечно, хорошо, кто не разбирается, не отличит от настоящих, но –поддельные.

– Что?! – Лола с размаху запустила окурок вдальний угол. – Что вы такое говорите? Она же хвасталась своимизнаменитыми побрякушками направо и налево! И змейка тоже фальшивая?

– Разумеется. – Сойка снисходительноулыбнулся. – С нее-то все и началось. А я еще сперва удивился рассказувахтерши – дескать, Валерия Борисовна так спокойно ей сообщила, что потеряладорогую антикварную вещь. Если бы вы потеряли такую брошку, как бы вы себявели?

– Была бы в шоке, – призналась Лола, –впрочем, я и сейчас в шоке. Ну надо же, всех провела Валерия!

– Я не о ней хотел сказать, – насупилсякапитан. – Вы уверены, что ничего не можете сообщить нам об этом деле?

– Я ничего не знаю. А почему вы спрашиваете? –насторожилась Лола.

– Потому что отравленные розы в вашей гримернойпоказывают, что Штукина была убита совершенно случайно, а на самом делеохотились за вами. Машина ваша опять же… взорвалась.

– Откуда вы знаете про машину? Я не заявляла…

– А зря, – жестко заметил капитан, – нужнобыло заявить.

Лола пожала плечами, этот жест вошел у нее в привычку.

Запищал мобильник.