Они прошли через гостиную на кухню и уселись вокруг круглого обеденного столика. Теперь Эллен нервно переводила взгляд с Софи на Эвалинн, подозревая, что они явились к ней не с хорошими новостями.

Софи погладила ладонью деревянную столешницу. При желании она могла разобрать на ее поверхности вдавленные буквы и слова, оставшиеся с тех лет, когда они с Эвалинн писали домашние задания и сильно нажимали на ручку. Она провела пальцем по очертаниям своего имени, посмотрела на Эллен и заставила себя улыбнуться. Но молчала.

– Мне было интересно разбирать почту, – проговорила Эллен, нарушив затянувшееся молчание. – Ты нашла что-нибудь подходящее?

– Парочку писем, – ответила ей Софи.

Они снова замолчали. Софи обвела взглядом комнату, где она проводила когда-то так много времени. Теперь она, казалось, стала меньше. Несмотря на то что в квартире была довольно большая гостиная, они всегда собирались на кухне. Ели там, разговаривали, делали уроки, смотрели телевизор, а часто ухитрялись совершать все это одновременно. Интересно, подумала Софи, сколько часов в своем детстве она сидела в том кресле, что и сейчас?

Тут же воспоминания о детстве перенесли ее в тот день, когда она впервые появилась в доме сотрудницы полиции Эллен Монро. Софи вспомнила, как лило тогда с неба, еще сильнее, чем в тот злосчастный вечер, когда она впервые увидела Эллен Монро на обочине автомагистрали в Сиэтле. Струи дождя хлестали по стене многоквартирного дома под углом в сорок пять градусов. Работница социальной службы шла под зонтиком, но не собиралась им делиться, и, когда Софи дотащила свой чемоданчик от автомобиля до двери дома, она промокла до нитки, светлые кудряшки прилипли к ее лбу, будто лапша.

Софи до сих пор помнила, с какой неохотой она тащила чемоданчик вверх по лестнице на третий этаж. Сопровождающая куда-то спешила, но Софи нарочно тянула время. За пять месяцев это был уже четвертый адрес, и она не торопилась встречаться со своей очередной «семьей».

В первом доме, куда ее взяли, она пробыла недолго, около недели. Но это нормально – отвечавшая за нее сотрудница подыскивала в это время хорошую, надежную семью с перспективой удочерения. Когда ничего найти не удалось, Софи переехала в дом матери-одиночки Марион Мейсон, которая брала детей, чтобы доить из штата деньги. Вскоре социальные службы выяснили, что женщина покупает на эти деньги наркотики. Через семь недель Софи и еще одного приемного ребенка плюс родного ребенка той женщины – бойкую девочку по имени Эвалинн – посадили в белый вэн и отвезли в новую семью на север штата Вашингтон, в Эверетт.

Она попала в семью Бардов, очень приятных немолодых супругов, дети которых выросли и покинули родительское гнездо. По доброте душевной они время от времени брали детей, зная, как это нужно. К несчастью для Софи, сердце главы семьи было хорошим лишь в метафорическом смысле; ровно через два месяца после ее приезда у мистера Барда случился сердечный приступ. Сидя на кухне, Софи с ужасом наблюдала, как медики манипулируют в гостиной дефибриллятором, но потом они увезли больного. Миссис Бард рыдала и билась в истерике. Никто не пришел к Софи и не сказал, чем закончилась поездка мистера Барда в госпиталь; из этого Софи предположила самое худшее.

Поздним вечером, в разгар ливня, приехала кураторша и велела Софи собирать вещи. Они поехали на юг по автомагистрали, свернули на Сиэтл и остановились возле дома Эллен. После короткой пробежки под проливным дождем и медленного подъема на третий этаж промокшая и дрожащая от холода Эллен впервые постучалась в дверь 309-й квартиры.

– Постучи один раз, если ты друг, и два раза, если враг, – послышался добрый голос. Софи с недоумением посмотрела на социальную работницу и пожала плечами. Женщина велела ей постучать один раз. Через секунду дверь распахнулась, и Софи, к ее радостному удивлению, увидела знакомое лицо. В дверях, улыбаясь, стояла Эллен, та самая женщина-полицейский, которая первая беседовала с ней после аварии, та самая, которая так ласково опекала ее во время похорон родителей. Она раскинула руки и заключила Софи в объятья. В этих больших и добрых черных руках сердечко Софи впервые немного согрелось за все эти месяцы.

– У меня есть один секрет, – сказала Эллен, присев на корточки перед Софи. – Только ты не говори никому. Члены нашей семьи стучат три раза. Запомнила? Когда ты будешь стучать в следующий раз, не забудь. – Софи кивнула, а Эллен снова обняла ее и повела в квартиру.

Эвалинн появилась через месяц, когда ее мать попала в тюрьму за мошенничество и наркотики. Социальная служба попросила Эллен взять второго ребенка, они с Софи были почти ровесницами. Речь шла о шести месяцах, но мать Эвалинн увязла в проблемах, и девочка так и осталась у Эллен. С той поры черная женщина, белая девочка и латиноамериканка по отцу стали жить одной семьей.

– Софи?

Вопрос вывел Софи из раздумий. Она наклонила голову и попыталась улыбнуться.

– Что?

Эллен с тревогой посмотрела на нее.

– У тебя какие-то неприятности, Конфетка? Ты хотела о чем-то поговорить со мной?

Софи кивнула, но ничего не сказала.

Эллен беспокойно сменила положение в кресле.

– Ты обо всем узнала, да?

– О чем? – в унисон воскликнули Эвалинн и Софи.

– Что это я позвонила на телеканал насчет объявления о счастье.

– Ты? – воскликнула Софи. – Зачем ты это сделала?

– Затем, – ответила Эллен. – Конфетка, я хотела, чтобы ты пошла на свидание с Гарретом. Как бы то ни было, ты должна выслушать его оправдания. Он бы не появился у тебя через год, если бы это было ему не важно. Ты знаешь меня – я любопытная. Мне интересно узнать, что он скажет в свое оправдание. Поэтому я и пошла в газету, надеясь ускорить этот процесс. Господи, и я представить себе не могла, какую лавину писем ты получишь. – Поколебавшись, она снова спросила: – Так вы из-за этого приехали?

Софи покачала головой.

– Тогда почему? – недоумевала Эллен. – Ты можешь говорить мне все, Софи. Ты ведь знаешь это, правда? – Она посмотрела на Эвалинн. – Что-то серьезное? Это касается вас обеих?

– Меня нет, – ответила Эви. – Ха. Я на данный момент просто водила. – Она повернулась к Софи. – Покажи ей, Соф!

Снова кивнув, Софи расстегнула молнию на сумочке и достала письмо из Белвью.

– Эллен, – проговорила она, подвинув ей через стол конверт. – Тебе знаком этот адрес?

Щурясь, Эллен разглядывала конверт.

– Даунтаун Такома. Твой почтовый ящик, верно?

– Нет, адрес отправителя. Кто живет в Белвью, Эллен? – Софи говорила резче, чем того хотела, с женщиной, которая так много сделала для нее за эти годы. Но она ничего не могла с собой поделать.

Лицо Эллен выражало недоумение.

– Белвью? Я не знаю там никого. А что? В чем дело, Софи?

– Открой конверт.

Эллен запустила пальцы в надорванный конверт и вытряхнула из него маленькую бумажку. Она упала на стол, перевернувшись, и стали видны написанные от руки слова.