дипломата. На свет были извлечены синие бахилы и ослепительно-белый халат. А служебного удостоверения не было. Как сквозь землю провалилось! Андрей скинул куртку и, миллиметр за миллиметром, стал ощупывать подкладку.

— Да ладно, не ищите! — воскликнула девушка и даже привстала от избытка чувств.

— Нет, я его всё равно найду!

— Проходите скорей. Только халат накиньте на плечи. — На столе у неё вдруг затренькал телефон, девушка судорожно схватила трубку.

— Алё, регистратура. Слушаю вас!

Медлить было нечего. Андрей облачился в халат и натянул на кроссовки невесомые бахилы, сразу сделавшись похожим на медбрата. Медсестра глянула на него сбоку, зажала ладонью микрофон и крикнула придушенным голосом:

— Идите скорей, пока никого нет!

Андрей решительно двинулся к пластиковой двери. В его распоряжении было всего несколько минут. Быстро пошёл по коридору, через несколько метров свернул на лестницу и взбежал на третий этаж. «Хирургическое отделение» — горела надпись над стеклянной дверью, заклеенной изнутри белой бумагой. Андрей неслышно отворил её и ступил на мягкую ковровую дорожку. Сразу у входа стоял небольшой письменный стол с выключенной настольной лампой. Затемнённый коридор уходил в обе стороны, и ни души не было ни в той, ни в другой стороне. Даже дежурная отсутствовала на своём месте. «Или планёрка у них, или им выдают зарплату», — подумал Андрей, усмехнувшись. После секундного колебания двинулся в левую сторону. Мягкий ковёр скрадывал шаги, из-за фальшпанелей лился приглушённый свет, и в целом больница производила довольно приятное впечатление. Лечили здесь, можно было догадаться, не бесплатно. Хорошие врачи, полноценное питание, своевременный уход, всяческие капельницы и относительно приятные процедуры… Он машинально отмечал номера на дверях. Отсчёт шёл в обратную сторону: 349, 348, 347… Вдруг откуда-то сбоку вынырнула медсестра с раскрытым журналом в руках, удивлённо посмотрела на Андрея, хотела о чём-то спросить, но промолчала, лишь проводила недоумённым взглядом. Андрей с невозмутимым видом прошёл мимо, даже не оглянувшись. Вот из триста сороковой палаты вынесли обмотанную резиновым жгутом капельницу на высокой стойке. Андрей успел заметить внутри палаты две кровати и загипсованную ногу на вытяжке. А вот и сестринский пост. Немолодая женщина глянула поверх очков:

— Вы не Шендера ищете?

— Шендера!

— Он в триста пятом! — женщина привстала и показала вдаль рукой.

— Спасибо, — сказал Андрей сдержанно, — вы мне очень помогли!

Он знал, что внушает доверие окружающим. Да и как иначе? Всю свою жизнь он делал людям только добро. Убийцей он стал недавно, да и то не по своей вине. Печать Каина ещё не обозначилась на его челе. Но что-то в нём уже настораживало людей, вот и эта женщина долго буравила его спину взглядом, будто хотела прочесть ответ на невесть откуда явившийся вопрос. Андрею недосуг было объясняться, и он неспешно удалялся. Вот и триста пятнадцатый номер позади. Впереди показалось круглое кресло, в котором сидел крупный бритый парень в чёрном костюме и в белой рубашке с чёрным галстуком. С первого взгляда ясно было, что это телохранитель. А полицейский отсутствовал. «Меньше будет возни», — подумал Андрей, отводя взгляд. Оставалось пять шагов, четыре, три… Бритый парень поднял голову и уже не сводил настороженного взгляда с приближающегося человека в белом халате. Андрей остановился около таблички с номером 306 и, словно лишь теперь увидев охранника, быстро спросил:

— А Шендер не в этой палате? Мне сказали, что он в триста шестой! — И, не давая парню опомниться, толкнул рукой дверь. — Марк Давыдыч, вы меня уже потеряли, наверное?

Охранник вскочил на ноги.

— Ты куда прёшь, падла! Сдёрни отсюда, жидовская морда!

Андрей евреем никогда не был, хотя иногда его принимали за представителя этого почтенного и древнего рода — из-за смуглости кожи, из-за чёрных волос, сломанного носа и некоей задумчивости во взоре. Парень, видно, был зоологическим антисемитом. Антисемитов Андрей ненавидел всей душой, считал их выродками, моральными уродами. В другой раз он прочитал бы этому недоумку лекцию об интернационализме и всемирном братстве, поведал бы о том, что все люди вышли из единого корня, следовательно, все они братья и должны помогать друг другу! Но теперь ему было как бы некогда. Он резко и сильно ударил бритого антисемита в солнечное сплетение, едва не достав кулаком до позвоночника, а потом затащил обвисшее тело в палату. Всё произошло быстро и на удивление тихо. Никто ничего не заметил.

Меченый со своей кровати видел эту молниеносную расправу, но сделать ничего не мог. На шее у него был закреплён толстый гипсовый бандаж, так что он не мог ни пошевелиться, ни даже двинуть головой. Лицо до половины замотано бинтами. На лбу — кусок пластыря с жёлтыми разводами. Револьвера на этот раз не оказалось под руками. Да и не помогли бы ему ни револьвер, ни даже гранатомёт. Единственная его надежда и опора лежала теперь на полу и силилась вздохнуть.

Андрей подошёл к кровати. Улыбнулся и участливо спросил:

— Ну как наше драгоценное? Головка не кружится?

— Пошёл к чёрту, — прохрипел Меченый сквозь бинты.

Андрей вздохнул.

— Как был ты хамом, так им и остался. Но в целом ты мне нравишься. Поэтому я убью тебя быстро и безболезненно. Мучиться не будешь. Надо было тебя сразу прикончить. Вот и жалей после этого людей. Пожалеешь какого-нибудь ублюдка, а он тебя за это в тюрьму отправит. Верно я говорю?

Меченый молчал. Он уже всё понял. Взгляд его был устремлён в потолок. Он не просил о пощаде, и ясно было, что он тоже не пощадил бы Андрея, если бы тот ему попался.

Секунды бежали. Пора было кончать. Парень на полу начал приходить в себя, пытался встать на четвереньки. Андрей шагнул к нему и добавил ему ногой в живот. Парень покорно свернулся калачиком. Андрей нагнулся и вытащил из его нагрудной кобуры пистолет «макаров». Проверил патроны — полная обойма.

— Может, сам застрелишься? — спросил Меченого. Тот не отреагировал. Тогда Андрей резко выдернул у него подушку из-под головы, бросил на грудь и через подушку, погрузив в неё ствол, несколько раз выстрелил в область сердца. Меченый дёрнулся несколько раз и затих. Андрей обернулся к телохранителю. Тот снова зашевелился.

— А ты мне больше не попадайся на глаза. В следующий раз прибью.

И, перешагнув через него, вышел из палаты. Он по-прежнему был в халате и надеялся так же тихо выйти из больницы, как и пришёл сюда. Но, видно, отпущенное ему время уже кончилось: по коридору с грохотом бежали какие-то люди, полы халатов развевались по ветру. Андрей ринулся им навстречу, крича на ходу:

— Там, в триста шестой, человека убили! Где