– Ненавижу этот… процесс, – сообщила Нора миссис Элм во всю силу своего голоса. – Пусть это ПРЕКРАТИТСЯ!

– Пожалуйста, тише, – ответила миссис Элм, держа в руке белого коня, сосредоточившись на ходе. – Это же библиотека.

– Мы здесь одни!

– Не в этом дело. Это все равно библиотека. В храме ты ведешь себя тихо, потому что это храм, а не потому, что там есть другие люди. С библиотекой так же.

– Ладно, – сказала Нора, сбавив тон. – Мне это не нравится. Я хочу, чтобы это прекратилось. Я хочу отменить свое членство в библиотеке. Хочу получить свой читательский билет.

– Ты и есть читательский билет.

Нора вернулась к изначальному требованию.

– Я хочу, чтобы это прекратилось.

– Неправда.

– Правда.

– Тогда почему ты все еще здесь?

– У меня нет выбора.

– Поверь мне, Нора. Если бы ты действительно не хотела быть здесь, тебя тут не было бы. Я объяснила тебе в самом начале.

– Мне это не нравится.

– Почему?

– Это слишком больно.

– Почему это больно?

– Слишком по-настоящему. В одной из жизней мой брат погиб.

Лицо библиотекарши снова обрело жесткость.

– А в одной из жизней – в которой он жив – погибла ты. Будет ли ему больно?

– Сомневаюсь. Он не хочет со мной общаться. У него своя жизнь, и он винит меня в том, что она не сбылась.

– Так все дело в твоем брате?

– Нет. Все не так. Похоже, невозможно жить, не причиняя боли другим людям.

– Так и есть.

– Тогда зачем вообще жить?

– Ну, если честно, от смерти людям тоже больно. Итак, какую жизнь ты выберешь следующей?

– Никакую.

– Что?

– Я не хочу еще одну книгу. Не хочу другую жизнь.

Лицо миссис Элм побледнело, как много лет назад, когда ей позвонили и сообщили о смерти Нориного папы.

Нора ощутила, что пол под ногами задрожал. Небольшое землетрясение. Она и миссис Элм взялись за полки, а книги попадали на пол. Лампочки заморгали, а потом свет и вовсе погас. Шахматная доска и столик, на котором она стояла, перевернулись.

– О нет, – воскликнула миссис Элм. – Опять.

– В чем дело?

– Ты знаешь, в чем дело. Это место существует из-за тебя. Ты – источник энергии. Когда работа этого источника нарушается, библиотека подвергается опасности. Дело в тебе, Нора. Ты сдаешься в самый неподходящий момент. Ты не можешь сдаться, Нора. Мне есть что тебе предложить. Перед тобой уйма возможностей. Существует так много версий тебя. Вспомни, что ты почувствовала после встречи с белым медведем. Вспомни, как сильно ты хотела жить!

Белый медведь.

Белый медведь.

– Даже этот неприятный опыт для чего-то нужен, разве ты не видишь?

Она увидела. Сожаления, с которыми она жила почти всю свою жизнь, были напрасными.

– Да.

Небольшое землетрясение стихло.

Но книги были разбросаны по всему полу.

Свет появился, но лампочки еще моргали.

– Извините, – сказала Нора.

Она попыталась собрать книги и расставить их по местам.

– Нет, – рявкнула миссис Элм. – Не трогай их. Положи.

– Извините.

– И прекрати извиняться. Лучше помоги мне. Безопаснее будет.

Она помогла миссис Элм собрать шахматные фигуры, расставить их для новой партии и вернуть столик на место.

– А как же все эти книги на полу? Вы их просто бросите?

– Тебе-то что? Я думала, ты хотела, чтобы они вовсе исчезли?

Миссис Элм, возможно, действительно была механизмом, который существовал, чтобы упростить причудливую сложность квантовой вселенной, но прямо сейчас – сидя между двумя полупустыми полками у шахматной доски и готовясь к новой игре – она выглядела печальной, мудрой и бесконечно человечной.

– Я не хотела грубить, – проговорила миссис Элм, наконец придя в себя.

– Ничего.

– Помню, как мы только начали играть в шахматы в школьной библиотеке и ты сразу сдавала самые лучшие фигуры, – сказала она. – Ты подставляла ферзя или ладьи под удар, и они уходили. И тогда ты действовала дальше так, будто игра уже проиграна, ведь оставались лишь пешки и пара коней.

– Почему вы сейчас об этом вспомнили?

Миссис Элм увидела затяжку на своем кардигане, попыталась убрать ее, но затем передумала и оставила как есть.

– Тебе нужно понять кое-что, если ты когда-нибудь захочешь научиться играть в шахматы, – сказала она так, словно у Норы других забот не было. – И вот что ты должна понять: эта игра не заканчивается до самого финала. Она не заканчивается, если на доске осталась хоть одна пешка. Если у одного игрока осталась только пешка и король, а у другого – все фигуры, игра все равно продолжается. Даже если бы ты сама была бы пешкой – может, мы все лишь пешки, – ты должна помнить, что пешка – самая удивительная фигура. Она может казаться маленькой и обычной, но это не так. Потому что пешка – всегда не просто пешка. Это будущий ферзь. И все, что тебе надо делать, – продолжать двигаться вперед. Ход за ходом. И ты сможешь добраться до другого края и раскрыть свои способности.

Нора оглянулась на книги, которые ее окружали.

– Так вы говорите, у меня остались одни пешки?

– Я говорю, что фигура, которая выглядит самой обычной, может привести тебя к победе. Тебе нужно продолжать. Как в тот день у реки. Помнишь?

Конечно, она помнила.

Сколько ей было? Должно быть, семнадцать, она уже не плавала на соревнованиях. Опасное время, когда папа был резок с ней постоянно, а мама переживала один из своих почти безмолвных эпизодов депрессии. Брат вместе с Рави приехал из художественного училища на выходные. Показывал другу достопримечательности славного Бедфорда. Джо устроил импровизированную вечеринку у реки – с музыкой, пивом и тонной травки, с девчонками, расстраивавшимися, что Джо ими не интересуется. Нору тоже пригласили, она выпила слишком много, и разговор с Рави сам собой зашел о плавании.

– Так ты смогла бы переплыть реку? – спросил он ее.

– Конечно.

– Да ни за что, – заявил кто-то.

И вот, в приступе глупости, она решила им доказать. К тому времени как ее обкурившийся и в стельку пьяный братец понял, что она делает, было уже слишком поздно. Заплыв был в разгаре.

Когда она вспомнила это, коридор в конце прохода в библиотеке превратился в реку. И хотя полки вокруг оставались на месте, плитка под ее ногами стала травой, а потолок над головой – небом. Но, в отличие от тех моментов, когда она исчезала и превращалась в иную версию себя настоящей, миссис Элм и книги остались. Она наполовину была в библиотеке, а наполовину в воспоминании.