– В буквальном смысле?

Эсперанса и Минди фыркнули.

Майрон потянулся к бардачку в машине, откинул крышку и достал пистолет. Теперь его не застанут врасплох.

– Вперед! – воскликнул он.

Эсперанса вышла из автомобиля и пересекла улицу. К обочине подкатил черный «корвет» с разрисованными дверцами и усиленным мотором. Сидевший внутри тип с золотой цепочкой громко газанул и высунул голову из окна. Он уставился на Эсперансу и осклабился. Автомобиль взревел еще громче, демонстрируя всю мощь мотора. Эсперанса покосилась на «корвет» и смерила взглядом водителя.

– Жаль, но я уже слышала про твой пенис, – обронила она с невозмутимым видом.

Автомобиль умчался. Эсперанса пожала плечами и помахала рукой Майрону. Шутка была не ее, но она всегда срабатывала.

– Боже, как я люблю эту женщину! – вздохнул Майрон.

– Да, она крутая телка, – согласилась Минди. – Хотела бы я выглядеть как она.

– Ты должна хотеть стать такой же, как она, – поправил Майрон.

– Какая разница? Она, по ходу, качается на тренажерах, верно?

* * *

Эсперанса вошла в «Паркер-инн». В нос ей ударил тошнотворный запах – что-то вроде острой смеси из пота и засохшей рвоты, только еще противнее. Она поморщилась и двинулась дальше. Деревянный пол покрывал толстый слой опилок. От висевших над бильярдным столом светильников, похожих на пародию на лампы «Тиффани», шел тусклый свет. Публика была одета, мягко говоря, не очень элегантно.

Эсперанса оглядела помещение. Она заговорила, чтобы ее мог услышать Майрон:

– Под твое описание тут подходит добрая сотня. Это все равно что искать силикон в стрипбаре.

Майрон убрал звук в мобильнике, но она услышала, как он рассмеялся. Силикон в стрипбаре. Недурно. Очень даже.

Что дальше?

Публика таращились на Эсперансу, но она к этому привыкла. Через три секунды рядом появился мужчина с длинной курчавой бородой, к которой прилипли остатки еды. Он улыбнулся беззубым ртом и нахально оглядел ее с головы до ног.

– У меня сильный язык, – заявил он.

– Здорово. Осталось лишь обзавестись зубами.

Эсперанса двинулась к бару. Перед ней возник какой-то парень в ковбойской шляпе. Ковбой? В Филадельфии? Или у нее галлюцинации?

– Привет, красотка, мы знакомы?

Эсперанса хмыкнула.

– Еще одна удачная строчка, – сказала она, – и, пожалуй, я начну раздеваться.

Ковбой захохотал так, словно это была самая удачная шутка.

– Нет, малышка, я не сочиняю стишки. Я серьезно… – Он вдруг замолчал. – Господи! – завопил парень. – Да это Маленькая Покахонтас! Индейская принцесса! Ты ведь Маленькая Покахонтас? Точно, я тебя узнал. Не могу поверить!

Майрон, наверное, уже лежит на земле от смеха.

– Очень мило, – отозвалась Эсперанса. – Спасибо, что меня помните.

– Черт, Бобби, ты только взгляни! Это Маленькая Покахонтас. Помнишь ее? Та горячая штучка из ЖАРа.

Сначала Женская ассоциация реслинга называлась «Прекрасные дамы реслинга», но когда их шоу стало популярным на телевидении, телекомпании заставили ее переименовать.

– Где? – К ним приблизился мужчина с пьяными и сиявшими радостью глазами. – Мама родная, и верно! Это она! Натурально она!

– Спасибо, что не забыли, парни, но…

– Я помню ту схватку, когда она схлестнулась с Сибирячкой Таней. Ты ее видел? У меня стоял так, что я чуть не выбил окно в спальне.

«Надеюсь, об этом не напишут в моей биографии», – подумала Эсперанса.

Появился огромный бармен. Он буквально просился на обложку журнала для байкеров. Широченные плечи, жуткий вид. С длинными волосами, шрамом и голыми руками в татуировках, изображающих змей. Бармен покосился на приятелей, и они вмиг исчезли. Растворились в воздухе. Потом он обернулся к Эсперансе. Она ответила ему наглым взглядом. Отступать нельзя.

– Дамочка, какого дьявола вы тут делаете? – поинтересовался он.

– Это новый способ спрашивать, что я буду пить?

– Нет. – Они продолжали сверлить друг друга взглядами. Бармен положил ладони на стойку. – Для копа ты слишком симпатичная. И для клиентки этой помойной ямы – тоже.

– Хм, ну спасибо, – откликнулась Эсперанса. – А ты…

– Хэл, – произнес он. – Хозяин помойной ямы.

– Привет, Хэл!

– Привет! Так какого черта тебе нужно?

– Хочу купить немного дури, – соврала она.

– Нет. – Бармен покачал головой, – Тогда бы ты пошла к своим друзьям латиносам. Без обид, но вы всегда покупаете у своих. – Он перегнулся через стойку. В голове у Эсперансы мелькнула мысль, не сосватать ли его Дылде Синди. Она обожает больших байкеров. – Давай без базара, детка. Что тебе надо?

Эсперанса решила действовать напрямик.

– Я ищу одного оборванца по имени Тито. Все зовут его Тит. Тощий, с бритой головой…

– Да, да, вероятно, я его знаю. Сколько?

– Пятьдесят баксов.

Хэл фыркнул:

– Хочешь, чтобы я продал своего клиента за полсотни баксов?

– Сотня.

– Сто пятьдесят. И то лишь потому, что этот вонючий кусок дерьма задолжал мне деньги.

– Идет.

– Покажи баксы.

Эсперанса вытащила из кошелька пару банкнот. Хэл потянулся к ним, но она отдернула руку.

– Ты первый, – сказала она.

– Я не знаю, где он живет, – проговорил бармен. – Он и его вшивые приятели являются сюда каждый вечер, кроме среды и субботы.

– Почему кроме среды и субботы?

– Откуда мне знать, черт возьми? Может, ждут финала недельной лотереи или посещают мессу. Или встают в круг и орут как ненормальные: «Хай Гитлер! Хай Гитлер!» Мне-то что до этого?

– Как его настоящее имя?

– Понятия не имею.

Эсперанса оглядела бар.

– Тут есть кто-нибудь из его ребят?

– Нет, – ответил Хэл. – Тит всегда приходит со своей дерьмовой командой, и уходят они тоже вместе. Ни с кем здесь больше не общаются. Для них это verboten.[39]

– Похоже, он тебе не очень нравится.

– Тупоголовый панк. И его друзья тоже. Ублюдки с полным отсутствием мозгов, вымещающие свою злобу на других.

– Тогда почему ты позволяешь им сюда ходить?

– Потому что, в отличие от них, я знаю, что мы живем в Штатах. Здесь можно делать что угодно. Каждому найдется место. Черным, белым, латиносам, япошкам – кому угодно. Даже безмозглым панкам.