Он сразу понял, с кем столкнулся: со здешнимипредставителями того малопочтенного племени, что на Руси именуется зимогорами ибогодулами, а тут — «белой рванью», к которой даже бесправные чернокожиевтихомолку относятся презрительно. Обитают в сущих лачугах, кое-как ведутнищенское хозяйство, а то и не ведут вовсе, пользуясь тем, что зимы с морозамиздесь не бывает. Кое-как, неведомыми путями ухитряются с грехом пополампрокормиться и раздобыть скверного самодельного виски. Обитатели дна, однимсловом. Народец весьма даже беспринципный и не гнушающийся мелких кражонок, но,насколько Бестужев уже чуточку вник в здешние реалии, все же не решавшийся шалить по-крупному в окрестностях собственного городка, чтобы ненарваться на серьезные неприятности. А тут, изволите ли видеть, явно нацелилисьвсерьез потрясти одинокого путника, вон как напирают…

Страха не было — случались переделки и серьезнее.Усмехнувшись, Бестужев опустил руку на рукоять револьвера. И вспомнил, что револьвер-тоу него самый настоящий, но вот патроны заложены бутафорские, холостые. Авпрочем, откуда им знать…

Приготовился выхватить оружие, чтобы пугнуть как следует —но тот, кто, похоже, исполнял в этой шайке роль главаря, указал на кобуру ичто-то сказал, ухмыляясь с самым издевательским видом. Бестужев ни словечка неразобрал — не с его убогими познаниями в английском. Вдобавок южане словавыговаривали на свой манер, растягивая и чуточку гнусавя.

Все захохотали, тыча в него пальцами, подталкивая друг другалоктями. Слова были незнакомые, а вот жесты очень даже понятны. Никакихсомнений, они точно знали, что при нем не оружие, а пугач. Разгадка,моментально пришедшая в голову, опять-таки незатейлива: кто-то их об этомпредупредил, а кому бы это быть, кроме… Так вы нанятые, надо думать… Нучто же, ни у кого из вас не видно ни револьверов, ни хотя бы ножей, а этоупрощает дело…

Двое, угрожающе замахиваясь импровизированными дубинами,заходили с боков. Бестужев не дал им времени — накатился, как кегельный шар нааккуратно стоящий строй кегель…

В первую очередь следовало обезопасить себя от единственногоимевшегося у них оружия, первобытного, но тем не менее опасного. Уклонившись,он пропустил мимо своей груди корявый серый сук — и, когда телонападавшего силой инерции потянуло следом за тяжеленным орудием, подбил егобосую ногу, толкнул в плечо, вырвав револьвер из кобуры, треснул им по затылку.Что называется, минус один…

Его обдало невыразимым амбре пропотевшей одежды, немытоготела и винного перегара — второй, с голыми руками, попытался от всей душизаехать в ухо — но здешний богодул, быть может, и понаторевший в кабацкихдраках, представления не имел о джиу-джитсу, был накрепко ухвачен не самымсложным приемом этого полезного японского единоборства. Швырнув его по всемправилам, Бестужев направил врага аккурат на ствол дерева, в который тот ивпечатался, после чего, ошеломленный, сполз наземь и боевого рвения более непроявлял.

Развернувшись, чуть припав на одну ногу, Бестужев проворнораспорол зубчатым колесиком массивной ковбойской шпоры ногу третьему —совершенно не опасно для жизни и здоровья, но крайне болезненно. Дикий вопль,бродяга согнулся в три погибели — это хорошо, это славно, крики и растерянностьв стане противника, как известно, деморализуют…

Минус три. Бестужев не стремился ни калечить, ни приводить вбесчувственное состояние, он попросту хотел на некоторое время выключить их изигры, чего и достиг. Единственный оставшийся целехоньким типус с дубиной,растерянно потоптавшись, вдруг отпрыгнул и припустил меж деревьев быстрее лани.Оставшиеся не проявляли ни малейшего желания продолжать баталию, и Бестужев,решив, что цель достигнута, поступил вовсе не так, как на его месте держался быгерой рыцарских романов — сунул бесполезный револьвер в кобуру, развернулсяприпустил в сторону города так, словно за гнались черти со всего света:поведение, быть может, и не рыцарское, но самое выгодное в данной ситуации…

На бегу он успел подумать, что незнание языка сыгралоочередную злую шутку: имелось целых трое побежденных, которых можно было бы идопросить с большим знанием дела, но вот поди ж ты, не получится…

Когда роща осталась позади, он замедлил бег, перешел на шаги двинулся по улице уже чинной походкой благонамеренного обывателя, чтобы непривлекать излишнего внимания. Вряд ли эти архаровцы погонятся, не станут жеони устраивать драку на глазах у горожан, чревато…

Вряд ли его собирались убивать или калечить жутко. Еслиприкинуть… Кинематографическая специфика, ага — со сломанной рукой или ногой, сукрашенной синяками физиономией Бестужев, даже живой, оказался бы бесповоротноисключен из съемочного процесса на немалое время. Очень возможно, злыдень пальнул ночью в приливе злобы, сгоряча, а потом пораскинул мозгами ипонял, что должного результата можно добиться и без таких крайностей, попростууложив соперника на больничную койку, вынудив прыгать на костыле илирасхаживать с рукой в гипсовой повязке…

«К черту, — сердито подумал Бестужев. — Не даст онмне жить спокойно, раз уж взялся. Пора отсюда убираться, не откладывая, вотпрямо сейчас. Прихватить из гостиничного номера куртку, спрятать в ее карманеревольвер (предварительно поменяв патроны на боевые), оставить там ковбойскуюкобуру (в столице с нею на боку наверняка смотрелся бы некомильфотно), взять записнуюкнижку с заветным адресом — и отправляться на станцию». Никто и не вздумает егозадерживать, никто и внимания не обратит Был человек — и пропал, исчез в нетях,растворился в жарком южном воздухе, напоенным ароматом незнакомых цветов,сгинул безвестно… Плакать не будут, хотя красотка Лили, безусловно, погорюетпри известии о внезапном и загадочном исчезновении перспективного кандидата взаконные супруги и деловые партнеры. Ничего, переживет, ничего страшного с нейне случится, при ее-то уме и оборотистости подыщет себе другого партнера или водиночку пробьется к вершинам — хваткая девица, что уж там…

Приняв решение, он направился в гостиницу, уже чувствуя себячуждым всему окружающему, с которым вскоре предстояло распрощаться навсегда безмалейшего сожаления.

Две покрытых пылью лошади были привязаны к перилам веранды —и двое чисто, но незатейливо одетых мужчин, прикрыв лица широкополыми шляпами,расположились в креслах-качалках слева от входа в гостиницу. Достаточнооказалось беглого взгляда, чтобы они Бестужеву не понравились категорически:чересчур уж деланным выглядело их безразличие. Даже не посмотрели, уставилисьпрямо перед собой, будто на той стороне улицы происходило что-то интересное,хотя ничегошеньки там не имелось, кроме блаженно развалившейся на солнцепекесвиньи и мальчишки лет семи, лениво гонявшего что-то наподобие волчка. Оба скобурами на поясе — но вот филерской опытности в них как раз и не чувствуется…

Неторопливо пройдя по коридору, Бестужев прикрыл дверьсвоего номера, прошел внутрь. Остановился.

За столом, по американскому обычаю непринужденно вэгромоздивна него ноги, расположился старый знакомый по «Титанику» — адвокат мистерЛоренс. Он покуривал длинную и тонкую коричневую сигару, с любопытствомнаблюдая за Бестужевым.