хипстершу. Просторное пальто в яркую сине-желтую клетку сочеталось с зеленым париком, очками без диоптрий и ярко-красной шапкой. Шапку Рубиновая сняла, чтобы не отсвечивать, а парик и пальто были удачно скрыты накидкой. Я же прибавила себе возраст, замаскировавшись под малоприметную женщину пенсионного возраста. Морщины, дряблые щеки, мешки под глазами, тройной подбородок. Я воспользовалась специальными накладками и под одежду, чтобы внешне казаться толще, чем я есть. Маневренность мою эти накладки не уменьшали, зато смотрелись вполне натуральными килограммами лишнего веса на боках, ляжках и ягодицах.

Что касается проникновения на чердак, а затем и на крышу, то тут выручил набор отмычек. Замок открылся со второй попытки: казенные запоры в жилых домах особой сложностью не отличаются.

– Ни одного знакомого лица не вижу, – оповестила Лидия Ильинична и вновь сменила фотоаппарат на бинокль. – Галку твою вижу… ага, а вон тот мужик, наверное, скользкий тип, про которого твой Осколкин говорил… Я сфоткала, покажу ему.

– Он не видел. Со скользким врач разговаривал, – поправила я. – Из больницы.

– Значит, врачу покажу. – Она поерзала на подстилке.

Я глянула на ее полные ноги, одетые в туго обтягивающие лосины. Зрелище было то еще, сильно на любителя.

– О, *****! – Ноги в лосинах дрыгнули, Рубиновая уронила бинокль на подстилку и схватилась за фотоаппарат. – Ленька!!

Чисто папарацци, выследивший вожделенную кинозвезду.

Я тоже ненадолго припала к биноклю, чтобы убедиться, что Куприянов и еще двое незнакомых мне людей идут к открытому гробу. Священник, присутствовавший на похоронах, ненадолго прервался.

– Так, тетка знакомая, из Ленькиной исследовательской группы, – азартно бормотала Рубиновая. Замерла на подстилке не хуже охотничьего пса, боящегося спугнуть добычу, и знай себе фотографировала. – И дядька с ней рядом тоже… а, не, из маркетингового отдела, точняк. **** они здесь забыли? Ладно, Ленька с Рыбой вроде как не совсем чужие друг другу, вона сколько лет проработали… Откуда только в «Гефесте» узнали? Тоже следили?

– Наверняка, – подала реплику я. – Как и за вами.

Сырость держалась, но уже начинало холодать. Я мысленно торопила собравшихся господ и даму, чтобы отдали уже несчастному Рыбе последний долг да и уехали. Холод пробирался под все слои одежды и накладки фальшивого жира; пасмурная погода вкупе с унылым видом с крыши тоже радости не прибавляла. Там, внизу, уж точно потеплее, не то что у нас на высоте двенадцати этажей.

Рубиновая шустро записала что-то в блокнот, сделала еще несколько снимков.

Я продолжала контролировать обстановку. Соседние дома находились далеко от этого и были ниже: девять, а то и восемь этажей, с такой высоты и расстояния нас было не засечь. А окрестные голуби, воробьи и вороны не проявляли к нам никакого интереса. Подумаешь, засели две какие-то сумасшедшие. Малыш и Карлсон, и даже без хлеба.

В конце концов двое дюжих гробовщиков засыпали опущенный гроб землей. Представители «Гефеста» оставили цветы: устрашающих размеров венок, одну из тех махин, что продаются в магазине Галины при «Пути в вечность» и стоят неприлично больших денег. Леонид Георгиевич еще задержался, что-то уточняя у скользкого типа. Еще через минуту Виктор Иванович Рыба наконец остался один – во всех возможных смыслах.

Скользкий этот типок, метко означенный Осколкиным как «прилизанный», не давал мне покоя. Смутно казалось, что где-то я его видела, но я не могла припомнить – где, при каких обстоятельствах? Живьем или на фото?

– Ильинишна, погодим пять минут, пока все отъедут, – упредила я, когда Рубиновая завозилась на подстилке и начала убирать технику. – Маскировка хорошая, но лишний раз попадаться не стоит.

– Ладно. Ух, весь целлюлит отлежала на фиг, – пожаловалась госпожа продюсер и кое-как поднялась. Потянулась, подрыгала ногами. – Что насчет визита к Рыбе в квартиру?

– Вы точно хотите это сделать? – Мне эта мысль была не по нутру. – А если кто-то из «Гефеста» тоже туда пойдет?

– Надо было раньше у меня это спрашивать, – отрезала Рубиновая. – Я не думала, что с его работы к нему на похороны припрется кто, его же в газетах как только не обтаптывали. А теперь и отступать поздно. Зря я, что ли, в такую даль тащилась?

– Я действительно не рекомендую вам туда соваться. У вас же все материалы на руках, чего вам еще надо? – упорствовала я.

– Блин, да кто вообще знает, что я здесь? – Она упаковала технику.

– Ваш босс?

– Неа, – по-подростковому беззаботно отозвалась Лидия Ильинична и залихватским движением натянула шапку поверх зеленых волос. – Я ему сказала, что в Коломну поехала. Меньше знает – крепче спит и работать не мешает. Так ты меня прикроешь?

Я взвесила все «за» и «против».

– Прикрою, Ильинишна. Но! – Мы уже выбрались с чердака и ждали лифт на лестничной площадке последнего этажа. – Но. При первом же признаке опасности мы уйдем. И если квартира запечатана, тоже не суемся.

– Договорились, – все так же беззаботно ответила моя клиентка.

Согласно GPS-навигатору, нам предстояло ехать около двадцати минут до дома ныне покойного ученого. Машину вела Рубиновая: видавший виды «Порше», взятый напрокат. Я видела, как Лидия Ильинична бестрепетной рукой подает работнику проката поддельные документы, но ничего не сказала. Протестовать следовало в самом начале работы с госпожой продюсером. Теперь оставалось только надеяться, что у нее не будет проблем из-за фальшивых удостоверений.

Лидия Ильинична немного замедлилась, когда мы приблизились к той самой подворотне. Вероятно, подступили неприятные воспоминания о том вечере. Затем она оглянулась на меня – хипстерша на пожилую тетку – и прибавила шагу.

К моему большому сожалению, дверь в квартиру осталась нетронутой. Я осмотрела замок – следов взлома не было. Очень может быть, что с того самого рокового вечера в квартире никто не бывал.

Но нехорошее предчувствие все же проклюнулось и расползлось мерзким холодком под диафрагмой. Сейчас я была при «глоке», да и Лидия Ильинична прихватила свою боезаряженную малютку «Беретту Нано». Но я очень надеялась, что они не понадобятся.

Рубиновая разобралась с замком сама. Я предложила было свою помощь, но она отказалась и в два счета открыла его. По госпоже продюсеру было видно, что она немного нервничает. Не мне одной эта затея казалась не лишенной опасности, пусть Ильинишна и храбрилась до последнего.

Квартира ныне