окно на лестничной площадке было видно машину, на которой Куприянов приезжал на похороны.

Я стянула латексные перчатки, громко потопала на лестничной площадке (на моих ногах были осенние сапоги сорта, который люди попроще называют «говнодавы»). И еще громче попрощалась с несуществующей собеседницей мерзким высоким голосом:

– Карочи, Дашуль, до завтра, да! – Потопала еще немного и локтем распахнула дверь в квартиру покойного. – Ой, батюшки, это что ж такое-то? И дверка не заперта, чтой-то вообще?

Так же топоча, я сделала пару шагов внутрь и застыла при виде пострадавшего. Мизансцена «Пенсионерка, любящая криминальные сериалы, натыкается на труп».

– Ой, батюшки, чо ж это такое? Чо ж это делается? Хражданин, вы живой?

«Хражданин» на полу никак не отреагировал.

Зато Куприянов резво явился на мой зов, и я успела заметить плотные черные перчатки на его руках.

– Это чо? Вы хто? – Я хлопала глазами.

– А вы? – Куприянов подобрался мгновенно: ни искры страха в глазах, и выражение лица самое жесткое.

– Так вот соседочка-то с второго этажу, вот тута напротив, у Виктора Иваныча… это что ж это? А хде он сам?

– Понятия не имею! – отрезал Куприянов. – Приехал навестить, захожу – дверь открыта, тело в прихожей, хозяина нет.

Он говорил напористо, очень уверенно и быстро – слишком быстро, чтобы пожилая туповатая соседка успевала вникать в его слова.

– Что ж это делается… Надо эту, милицию, полицию вызывать!

Давай, Куприянов, ты же не захочешь, чтобы тебя, известного ученого, застали в какой-то мутной ситуации с трупом. Будь умничкой, перехвати инициативу и освободи помещение.

– Правильно! – Куприянов добавил доверительных интонаций. – У вас мобильник есть?

– Не-ет, у меня вот тут рядышком, в квартире-то, стационарный телефончик…

– Значит, так! – распорядился Леонид Георгиевич. – У меня мобильник в машине, сейчас спущусь и вызову полицию. А вы у квартиры стойте, не пускайте никого! Вы важный свидетель, поняли?

Я быстро закивала, тряся накладными щеками и подбородками. Утром мне казалось, что я переборщила с маскировкой, но теперь я так не считала.

– Я вот туточки… никого не пущу!

Мы вместе с Куприяновым вышли из квартиры, я встала у двери «дежурить».

Леонид Георгиевич очень быстро спустился вниз по лестнице и скрылся из виду. В окно на лестничной площадке мне было великолепно видно, как он сел в машину и дал по газам.

И прекрасненько.

Я метнулась в квартиру. Распахнула дверь кладовки, за локоть вытащила Рубиновую в коридор.

Госпожа продюсер ошалело глянула на тело в прихожей, но тормозить не стала. Да я и не давала ей шанса тормозить. Выволокла из подъезда, но провела другой проходной, ведущей не наружу к улице, а в другой двор, поменьше. Оттуда через пару подворотен провела в маленький скверик и, обойдя по широкой дуге домов пять, привела к ее «Порше». И впихнула на заднее сиденье.

Лидия Ильинична сползла вниз по спинке, судорожно сжимая найденную у Рыбы папку. Сумка с аппаратурой и другими вещами, лежавшая на сиденье, уперлась ей в бок; шапка и парик сползли, но не упали. Хипстерские очки тоже были на месте.

Я поглядела на нее в зеркало заднего вида, пристегнула ремень и повезла нас прочь.

Час спустя мы обе находились в нашей с тетушкой Милой квартире. Рубиновую мне пришлось почти тащить под руки до нашего подъезда: сказался пережитый стресс.

До непосредственного возвращения домой я еще завезла нас в один хитрый тупичок, где я быстро разгримировалась. Чтобы нашим с Милой соседям было видно, что это я открываю суперпрочную дверь своим ключом, а не какая-то неизвестная и подозрительная дама. А необычным гостям соседи уже давно не удивлялись.

Дома Лидия Ильинична едва смогла разуться и снять верхнюю одежду. Она двигалась вяло, как сонная муха; и, оставив все вещи в прихожей, просто ушла в мою комнату и моментально заснула, упав на диван. На мой диван, хотя по нашей с ней договоренности довольствовалась надувным матрасом. В скобках замечу – дорогим, качественным и очень удобным.

Словом, моя клиентка вырубилась.

Я же совершила звонок с неотслеживаемого номера (да, я и такие фокусы могу провернуть – спасибо моим связям, помогающим добывать столь полезные для работы примочки) и сообщила в полицию о пострадавшем грабителе по такому-то адресу. На язык так и просилось слово «труп», но я позволила себе надеяться, что несчастный выжил после мести Куприянова.

Интересно, если «прилизанного» нанимали люди «Гефеста», означала ли эта месть, что Куприянов не одобряет действий начальства?

Также чутье подсказывало мне, что из Тарасова бывший муж Рубиновой постарается уехать как можно быстрее. Его застала местная жительница в одной квартире с человеком, то ли лежащим без сознания, то ли и вовсе умершим. Я бы на месте Куприянова точно рванула обратно в Москву, под крылышко «Гефеста», да еще устроила бы так, чтобы коллеги, с которыми я приехала, подтвердили, что я во время поездки никуда не отлучалась.

Еще мне было любопытно, станет ли Рубиновая как-либо шантажировать Леонида Георгиевича. Но я, пожалуй, не буду у нее это уточнять, а то еще подам дурную идею в ее и так беспокойную голову. Мало ли, вдохновится и похитит экс-супруга на предмет дачи показаний в прямом эфире.

После звонка я наконец немного расслабилась. Попросила Милу дать знать, если дамочка в моей комнате очнется. Тетушка клятвенно заверила, что немедля оповестит. После чего я с наслаждением влезла под душ и смыла с себя все пережитое. Затем переоделась в чистую одежду и насладилась тетушкиным обедом.

К папке с материалами, из-за которой случился весь этот сыр-бор, я не прикасалась. Я хорошо знаю, когда стоит любопытничать, а когда нет.

Лидия Ильинична проспала два часа. Проснувшись, она ушла сначала в ванную, потом в мою комнату. И чуть более бодрая и свежая вышла на кухню и попросила кофе и чего-нибудь пожевать. Вежливо и тихо. Вид у нее до сих пор был какой-то пришибленный. Первый раз я видела свою клиентку настолько выжатой и безэмоциональной. Она даже оставила без внимания свой индикатор прослушки – а ведь раньше чуть не в каждом помещении с