— Может, пронесет? — пробормотала Софья, отчаяннонадеясь, что ей удастся проскочить мимо кабинета ответственного секретаря«Компьютеров и делопроизводства» незамеченной.

С первой же встречи с Софьей Иван Брюковец положил на нееглаз, а глаз у него был блудливый. Отчего-то он считал, что должен нравитьсяженщинам, и настойчиво приставал к избранницам. Было ему всего-то лет подсорок, однако ни у кого язык не поворачивался назвать его молодым мужчиной.Невысокий и широкий, как комод, кожу Брюковец имел белую, рябую, и, несмотря нато что на вид казался мясистым, словно шампиньон, при непосредственном контактепоражал странной дряблостью плоти. Сотрудники избегали здороваться с ним заруку, а женщины, выходя из его кабинета, морщились так, словно попробовалидрянное блюдо.

Всякий раз при виде Софьи дебелый Брюковец становилсячертовски активным и напористым. Дело доходило даже до пощечин, но и это неостудило ответсека. Софья опасалась, что при очередной встрече он поведет себяеще более дерзко и ей придется устроить громкий скандал, чтобы вырваться из еголипких лап.

Скандала ей не хотелось. Брюковец знал, зачем Софья приходитв редакцию, и мог запросто перекрыть Сереже Мохову кислород.

Выйдя из лифта на девятом этаже, Софья на некоторое времязамешкалась на площадке. Однако коридор был пуст, и она наконец тронулась сместа. Возможно, Брюковец обладал развитой интуицией или учуял Софью по запаху.Как бы то ни было, едва она миновала его кабинет, как он выскочил наружу.

— Ага! — сказал он, потирая короткопалыеручки. — Сегодня у нас в редакции дорогие гости!

— Я к Мохову, — коротко ответила Софья, ускоряяшаг.

Однако Брюковец и так знал, к кому она. Он засеменил сбоку,словно ребенок, старающийся не отстать от взрослого. Вот только ухмылка у негобыла отнюдь не детской. Забежав вперед Софьи, он открыл перед ней дверь и вошелследом.

Оживившееся было лицо Сережи Мохова мгновенно потускнело.

— К нам го-о-ости! — пропел тем временем Брюковец,хватая Софью за локоть и подставляя ей стул.

Молоденькая Люся, сидевшая с Моховым в одной комнате, низконаклонилась над бумагами и сделала вид, что поглощена работой.

— Благодарю вас, — вымученно улыбнулась Софья исела на предложенный стул.

— Ты вот что, Мохов, — строго сказалБрюковец. — Прежде чем с гостями чаи гонять, слетай на первый этаж вфотолабораторию.

— Да как же — слетай? — возмутился былоМохов. — Там застрянешь не меньше чем на полчаса.

— Ничего-ничего, Люся пока сходит перекусить, а мы сСонечкой немножко поболтаем.

— Иван Феоктистович! — позвали Брюковца изкоридора. — На два слова можно?

Пока тот решал срочные вопросы, стоя в дверях, Люся мышкойвыскользнула из комнаты, а Сережа Мохов нацарапал на бумажке несколько цифр ишепотом сказал Софье:

— Вот тебе телефон лаборатории. Если почувствуешь, чтодело труба, позвони и после первого же гудка положи трубку. Это будет для менясигналом. Ну а потом позволь Брюковцу что-нибудь лишнее. Через пять минут янеожиданно вернусь, да не один, а с нашей Марфой. Уж она устроит емуобщественное порицание! У этого типа навсегда отомрет охота распускать ручонки!

Марфа была «замшей» главного — колоритной теткой под центнервесом с могучей энергетикой и громовым голосом. В силу женскойневостребованности она неумолимо относилась к порокам, особенно тем, которыекасались взаимоотношения полов. Но самое главное — Марфа враждовала с Брюковцоми пообещала выжить его из редакции в самое ближайшее время. Нападая друг надруга, противники обычно не стеснялись в выражениях.

Софья мученически завела глаза вверх. Что называется из огняда в полымя. Убежала от Кутайкина и попала к Брюковцу. Сказать по правде, у неене было никакого желания разыгрывать здесь представление, но что оставалосьделать? Мохов нужен ей позарез. Он человек проверенный, ему она доверяет на всесто.

Выдавив лишних людей из комнаты, Брюковец плотно прикрылдверь и сделал осторожный шажок в направлении Софьи.

— А ты все хорошеешь, Сонечка! — противным голосомсказал он. — Новая прическа тебе очень идет! Только что это у нас наличике?

Он протянул пухлый указательный палец, чтобы коснутьсязапудренного синяка, но не успел донести его до цели. Дверь в кабинет резкораспахнулась, и на пороге появился главный редактор журнала Лев МихайловичГенштейн. Высокий, худой, в больших очках-хамелеонах, он властвовал в своемнебольшом мирке безраздельно.

— Вот ты где, Иван! — сказал он, мельком глянув наСофью и не поздоровавшись. — Пойди быстро, там из Киева звонят!

Брюковец убежал, трусливо потряхивая задницей, а главный,блеснув очками, очень строго спросил Софью:

— Где Мохов?

— В фотолаборатории на первом этаже, — ответилата.

Она была безмерно благодарна этому замечательному человекуза то, что он спугнул ответсека.

— Так-так, — сказал Генштейн и, потянувшись ктелефону, быстро набрал номер фотолаборатории твердым начальственнымпальцем. — Впрочем, — пробормотал он, бросив трубку после первого жегудка, — я позже его вызову. А вы что, по поводу вакансии?

— Нет-нет, — поспешно сказала Софья, нервнопоглядывая на дверь. — Я по личному делу.

— К Брюковцу?

— Нет-нет, — замотала головой Софья. — КСергею Мохову. Я буквально на пять минут. Не оторву его надолго.

— Хм… — пробормотал главный, схватил со стола какой-тодокумент и начал его просматривать. Софья поднялась было на ноги, но тотповелительно сказал:

— Сидите!

Листочек с телефоном, который та держала в руке, внезапновыскользнул из пальцев и спланировал на пол. Генштейн решил проявитьгалантность и наклонился, чтобы его поднять. Софья, не вставая со стула, тоженаклонилась, и они, как полагается, стукнулись лбами.

— Моя голова! — вскрикнула Софья, сердясь насудьбу за то, что та в последние дни постоянно проверяла ее котелок напрочность.

Генштейн, решив, что слишком сильно ударил даму своимкрепким крутым лбом, присел на корточки и двумя руками взял Софью за голову,чтобы рассмотреть причиненное повреждение.

— Ну-ну, не так все страшно, — пробормотал он.

В ту же секунду дверь влетела внутрь кабинета и на порогевозникла монументальная Марфа, за спиной которой приплясывал взволнованныйСережа Мохов.

— Ах ты, мерзкий развратник! — закричала Марфа спорога, не разглядев, из кого конкретно состоит живописная группа, расположившаясяна стуле и около него: солнце лупило из окна прямо ей в глаза. — Убери отдевочки свои жадные ручонки!

Более зоркий Мохов ударил Марфу кулаком по почке, но та необратила на него никакого внимания. По дороге он ее здорово раззадорил, поэтомуМарфа не желала миндальничать.