бойца, он впоследствии сможет получить полезного сподвижника. Постепенно группировки людей увеличивались, более беспощадными становились и столкновения между ними. Кровь растекалась по земле обильнее, чем вода в пору таяния ледников. Наконец остались только две группировки, пустившиеся в дичайшую, непримиримую битву, которая могла закончиться только с последним выжившим. Участники резни выходили из одной группировки и вступали в другую, ни одна не могла получить решающего перевеса, пока не полягут все, кроме единственного победителя.

Андрей хотел убежать от этой бойни, не видя ничего лучше, чем шагнуть в море и уплыть прочь. Сначала он решил проверить, насколько вода теплая, начал подносить к ней руку – и вода моментально затянула ее. Андрей наткнулся оказавшейся в воде ладонью на какую‑то перекладину. А в следующую долю секунды, сдвинувшись только на сантиметр, увидел мир будто с другого ракурса – ракурса, открывшего подлинное положение вещей. И перекладина в воде, захваченная его рукой, была на самом деле не перекладиной, а рукояткой ножа. И море, в котором он хотел найти свое спасение, было не морем, а тем самым простором боли, смертей и кровожадного неистовства, где велась ожесточенная борьба каждого против каждого. И его отражение в воде было на самом деле никаким не его отражением, а реальным, другим человеком, наиболее стойким из попавших сюда с неба. И сам он, Андрей, был не тем, кто оставался в стороне все время, пока поблизости шла битва, а тем, кто сыграл в ней самую решающую роль, поразив ножом дольше всех продержавшегося бывшего жителя верхнего города, который явился ему вместо его отражения. Он, Андрей, и стал единственным выжившим. Лицезря, как застывают в ужасе глаза поверженного им человека, как его кровь стремительно пропитывает рукав рубашки, Андрей проснулся. Несколько следующих дней он не мог отбросить озадаченность, которую внушил этот сон.

После длительного перерыва наконец приехал Иннокентий. Он изменился: еще сильнее располнел и стал выглядеть по-настоящему вальяжным, походя на торговца самыми редкими древностями, непомерно гордого за свой бизнес. Подойдя к Андрею, который работал в тот момент над очередной картиной, Иннокентий выхватил из его руки кисть и дважды провел ею по холсту, оставив поверх уже готовой части изображения пару несуразных линий.

И.: А ты знаешь, что я больше не выставляю твои картины? Знаешь, что я делаю с ними? Я фотографирую их и отвожу на склад, где они, может, еще дождутся лучшей участи, а может, проведут там всю вечность. А так я фотографирую их и отдаю фотографии своим ребятам. Знаешь, я создал собственную дизайн-студию. Дело и намного более прибыльное, и больше способствует росту известности, чем картины на выставках. Я нанял несколько талантливых ребят-дизайнеров, стал показывать им твои картины, и они, вдохновляясь ими, начали производить на свет очень и очень хорошие работы. Они уже разработали несколько десятков логотипов, дизайн-решений для сайтов и разных стильных штучек вроде оригинальных визиток и кружек. Ты думаешь, что вот сейчас нарисуешь какую‑нибудь высокоумную замысловатую картину, и показанное на ней невозможно будет низвести до какого‑нибудь простоватого стиля? Запросто можно!

А.: Зачем ты мне обо всем этом рассказываешь? Делай что угодно с моими картинами, хоть сжигай. Мне все равно.

И.: Я думал, тебе будет интересно, что твое творчество стало намного более тиражируемым. Точнее, не конкретно твое творчество, а производные от него. Ты вполне мог хорошо зарабатывать на своих талантах, родись в бедной семье. Но ты родился в богатой, перебесился раньше времени и оказался здесь. Не желаешь теперь начать жизнь среднестатистического человека, присоединиться к моим ребятам в дизайн-студии?

А.: Мне более чем хватает моей единоличной студии. Но расскажи побольше о своей. Как происходит твоя работа с ребятами, как ты их называешь, которые работают на тебя в студии?

И.: Я не контролирую их работу, на это есть другие люди. И не занимаюсь оперативным руководством компании – на это опять‑таки есть другие люди. Также я не занимаюсь поиском заказчиков. Я принимаю решения, с кем из заказчиков мы будем работать, а с кем нет. Их действительно бывает порой очень много, так как в нашем pr-отделе работают настоящие профессионалы. Так вот, я смотрю, что нашей студии действительно имиджево разработать, а на что можно и нужно махнуть рукой. Оформительская работа для фестиваля воздушных шаров – вполне достойное дело, а вот дизайном пакетов для какой‑нибудь сети магазинов я своим ребятам заниматься не даю. Время от времени я анализирую результаты, стараюсь ничего не упускать из виду. Лучшие и худшие работы я потом обсуждаю на совещаниях с руководством компании. Вторая разновидность совещаний, в которых я участвую, касается не результатов уже проделанной работы, а дальнейшего идеологического и профессионального развития фирмы. Как правило, я произношу высокопарные пространные речи, стремлюсь обозначить, сколь интересные и блестящие перспективы стоят перед нашей компанией. Зачастую кто‑то из нижестоящих руководителей затевает более предметное обсуждение планов фирмы, и тогда я, в зависимости от уровня своих компетенций в данном вопросе, даю всем или конкретизированные, или абстрактные обещания – наподобие все будет продумано или я позабочусь об этом. Так все примерно и происходит. Причем ни на тех совещаниях, в которых участвуя я, ни на совещаниях рангом ниже никогда не обсуждается, что источник вдохновения для работы наших дизайнеров – твои картины. Это никогда не обсуждается даже в кулуарах. Откуда у меня такая уверенность? В компании работают гордые люди. Им кажется зазорным признаваться, что они не придумывают ничего сами, а фактически перерабатывают изображения с твоих картин в новые оформительско-дизайнерские решения. Им еще важно убеждать самих же себя, что они сами это придумывают, поэтому они и не обсуждают между собой твои картины. Ты спросишь, как они понимают, кто и какую из твоих картин может использовать в качестве основы для своего творчества. Ведь если они будут черпать вдохновение как попало, может получиться, что результаты работы разных сотрудников для разных проектов получатся очень похожими. А все просто: график работы над проектами составляется таким образом, что в любой из рабочих дней дизайнерам может быть выдано только одно задание. Это может быть задание для одного дизайнера, если речь идет о небольшом проекте, или задание для группы дизайнеров, если проект достаточно крупный. А все остальные дизайнеры в этот день, согласно графику работы дизайнерского отдела, должны быть заняты своими текущими, еще не законченными проектами. Так вот, получив задание, дизайнер или группа дизайнеров обращается к архиву твоих картин, точнее, к архиву фотографий твоих картин. На них при этом уже отмечены участки,