она ушла и больше не приходила. Не было ее три месяца, и пускай еще столько же не приходит.

— Мне тоже жаль, что ты променяла то светлое прекрасное будущее, которое тебя ждало, на какого-то парня, — произносит с отчаянием. — Посмотри на себя, Соня. Ты могла бы сейчас учиться в МГУ, потом могла бы поехать учиться за границу. А в итоге ты в больнице с ребенком от… — она запинается. Наверняка хотела сказать «с ребенком от отморозка» или «с ребенком от уголовника». — Тебе ведь всего лишь восемнадцать лет, Соня.

— Дима — лучшее, что было в моей жизни.

Мама тяжело вздыхает. И в этом ее вздохе столько укора и осуждения.

— Уходи, — не то прошу, не то требую.

Несколько секунд она еще сидит, а потом молча поднимается со стула, отходит на несколько шагов и принимается надевать на себя верхнюю одежду.

— Я приду снова, — не спрашивает, а объявляет.

— Не надо.

— Я приду, — повторяет.

После визита мамы так гадко на душе становится, что хочется выть белугой. Слезы скатываются с уголков глаз и затекают прямо в уши, что вызывает раздражение. Сегодня еще Лиля с Никитой должны прийти, но, честно, не хочу никого видеть и ни с кем разговаривать. Они придут веселые, будут смеяться и рассказывать шутки, а мне в окно выйти хочется.

Лиля учится в институте на факультете спортивной рекламы (есть такой, оказывается), Никита тоже в какой-то институт поступил, но не ходит в него. Свиридова взяли играть в московский футбольный клуб, где он делает успехи, принося своей команде победы.

У всех всё хорошо, и только у меня беспроглядная тоска…

В дверь раздается стук.

— Войдите, — говорю громко.

— Ну как дела? — в палату заглядывает Игорь.

Мое лицо тут же озаряется улыбкой сквозь слезы.

— Привет. Лежу вот.

— Лежи, лежи.

Игорь закрывает за собой дверь и подходит ко мне с аппаратом, который слушает сердечко ребенка. Я все-таки набралась смелости и тоже перешла с врачом на «ты». Просто мы общаемся почти каждый день и не только на тему моей беременности. До того, как мне стало хуже, и я снова перешла на постельный режим, мы с Игорем даже обедали вместе в столовой.

Он не только хороший врач, но и хороший друг. С Игорем интересно разговаривать на любые темы, он очень разносторонний человек. К тому же у него неплохое чувство юмора. Мне нравится слушать его истории из веселой студенческой жизни в медицинском вузе.

— Снова плакала? — хмурится, видимо, заметив мои покрасневшие глаза.

— Да так…

— Сонь, ну сколько раз я еще должен тебе сказать, что твоё эмоциональное состояние прямо влияет на твой организм и ребенка?

— Мама приходила, — отвечаю, помедлив. — Ожидаемо, наш разговор не задался.

На несколько месяцев Игорь не только близко познакомился с папой и Настей, но даже с Лилей, Никитой и Ульяной. И, конечно, Игорь заметил, что ко мне не приходит мама. За одним из обедов я обтекаемо сказала врачу, что с матерью у меня напряженные отношения. Он удивился.

— Ты сама скоро станешь мамой, концентрируйся на этом.

— Стараюсь.

— Сейчас многое зависит от тебя самой.

Игорь опускает вниз больничное покрывало, задирает кверху мою майку и прикладывает к уже выросшему животику аппарат. Водит им, водит, пытаясь нащупать сердечко.

— Спинкой повернут, — объявляет, наконец-то нащупав.

Через аппарат раздаются едва различимые для моего ненатренированного слуха сердечные удары.

— Сердцебиение в норме, — говорит, убирая аппарат.

Мне хочется, чтобы Игорь немного задержался. Если он уйдет, снова погружусь в тоску. Ни телевизор, ни телефон я уже давно не смотрю, тошнит от них.

— Ты торопишься сейчас? — спрашиваю.

— Не очень, а что?

— Не хочешь чаю?

— Давай, — охотно соглашается.

Игорь подходит к столу, где стоит чайник, нажимает кнопку. Я же поднимаю изголовье кровати.

— Смотрел вчера футбол, — говорит. — Там этот футболист, который к тебе приходит, так красиво штрафной забил.

— О, да, Никита умеет.

— Была у меня одна пациентка, жена футболиста…

Игорь еще не договорил, а мне уже смешно. У него всегда в арсенале несколько веселых историй, которыми он поднимает мне настроение, когда видит, что я грущу. Вот и сейчас, за те полчаса, что мы пьём чай и болтаем, я забываю, что приходила мама.

Глава 34.

Чуть больше шести лет назад

Тянет низ живота.

Просыпаюсь от того, что испытываю вязкое, тянущее чувство. Медленно разлепляю веки, пытаясь сфокусировать сонный взгляд на темноте палаты. Не понимаю, что происходит, почему тянет живот. Опускаю на него ладонь и поглаживаю. Малыш уже совсем большой.

Продолжаю просто лежать. Смотрю в черное окно, из которого не бьет даже лунный свет, и лежу. У меня был глубокий сон, от которого до сих пор не могу прийти в себя.

Сколько проходит времени? Не знаю. Включаю свет и скидываю с себя покрывало, только когда чувствую, как по внутренней стороне бедра сочится что-то тёплое.

Яркие лучи от потолочной лампы режут глаза. Из-за большого живота не вижу свои ноги, поэтому поднимаю изголовье кровати. Подо мной растекается кровь.

Ужас и паника тут же простреливают меня. Я жму кнопку срочного вызова медсестры, жду, что девушка придёт, а ее все нет и нет.

— Кто-нибудь! — кричу громко на всю палату. — Мне нужна помощь!

На мой крик никто не откликается, я снова жму кнопку. Медсестра так и не приходит, а тем временем на белой больничной простыни подо мной уже целая кровавая лужа, низ живота продолжает тянуть. Я начинаю метаться по постели, пробую осторожно встать, хотя не делала этого очень давно и, кажется, даже разучилась ходить.

Ноги не держат меня, подкашиваются. Но мне надо дойти до коридора, найти медсестру. Маленький шаг, второй. Колени подгибаются, и я больно падаю на пол, едва успев прикрыть живот руками.

Скулю, уткнувшись лицом в пол. Кровь продолжает идти, живот продолжает тянуть.

— Кто-нибудь! — снова кричу и чувствую, как рыдания парализуют горло.

Где все???

Я сильно ушиблась боком, мне больно вставать. Кое-как поднимаюсь на четвереньки и, придерживая рукой живот, ползу до телефона на тумбочке.

Игорь, надо позвонить Игорю.

Дотягиваюсь до телефона и, оставаясь на коленях, тут же звоню, даже не глядя, сколько сейчас времени. После пятого гудка уже начинаю терять