кладу в задний карман джинс. Проходя мимо Сони, притормаживаю. Она продолжает тихо посапывать. Сейчас выглядит такой кроткой и беззащитной, как будто это не она кричала мне полчаса назад слова ненависти и что лучше бы я действительно умер.

Но несмотря ни на что, чувство обожания к этой девушке захлестывает меня головой. Опускаюсь рядом с ней на корточки и совсем-совсем невесомо целую в макушку. Не знаю, зачем это делаю. Просто аж кости ломает — так сильно хочется прикоснуться к Соне губами.

Ненавижу ее, а хочу целовать.

Я гребанный параноик.

Силой заставляю себя подняться на ноги и убраться прочь из квартиры. Мне еще сегодня на работу, хотя в таком состоянии лучше не брать в руки винтовку.

Глава 36.

Весь оставшийся день проходит, как в тумане. Проснувшись в квартире одна, иду в душ, где долго стою под струями воды, смывая с себя запах Димы. Хотя мне кажется, что я пропиталась им насквозь. Кожа, волосы — все в Диме. Поэтому остервенело тру себя мочалкой, выливая все новые и новые порции геля для душа и шампуня.

Потом еду навестить свекровь, так как она сломала ногу. Веду с ней какой-то диалог, а сама даже не понимаю, о чем мы говорим. Всюду, куда бы я ни посмотрела, мне мерещится Дима. Его голос звенит в ушах, а прикосновения рук до сих пор ощущаются на теле. И, конечно, поцелуи. Жадные, голодные, страстные. А потом холодное и безразличное: «Ты мне не нужна».

От свекрови еду в садик за сыном. Подходя к разноцветному забору, меня на мгновение охватывает паника: а вдруг Соболев выкрал ребенка? Но завидев Владика, облегченно выдыхаю.

— Мама, воспитательница сказала, что я лучше всех делаю математику, — хвалится ребенок, когда веду его за руку домой.

Все время боязливо оглядываюсь по сторонам: нет ли тут Соболева? У меня уже паранойя, везде он мерещится, животный ужас охватывает, когда думаю, что Дима может выкрасть у меня Владика.

— Мама, а еще у меня шатается зуб.

Ускоряю шаг, таща за собой сына. Дыхание сбивается, по спине струйки холодного пота стекают. Мне вдруг становится до ужаса страшно, что Соболев похитит ребенка. Я же тогда с ума сойду, умру.

Но он ведь этого не сделает? Дима же не может так поступить?

— Мама, я за тобой не успеваю, — хнычет Владик и тут же спотыкается.

Только когда ребенок валится на асфальт, я останавливаюсь.

— Сынок, — кидаюсь к нему, проверяя, все ли в порядке.

Владик кряхтит и хнычет, он ударился коленкой и поцарапал ладонь.

— Сыночек, тебе больно? — прижимаю Владика к себе и целую в головку.

Стараюсь нормализовать сбившееся дыхание и успокоить нервы. Хватит паранойить. Соболев не похитит у меня сына. А если похитит, я его везде найду, из-под земли достану.

— Мама, зачем ты так бежала? — голос ребенка звучит обвинительно. — Я не успевал за тобой.

— Извини, пожалуйста, сынок, — прижимаю его к себе крепче. До дома осталось метров двести, поэтому я поднимаю Владика и дальше несу на руках.

— Мам, ну что я, маленький, что ли? — возмущается. — Я могу сам идти.

— Я хочу понести тебя на ручках.

Недовольно вздыхает. А я только крепче прижимаю к себе сына, до ужаса боясь его потерять.

Дома промываю Владу ладонь с царапиной и мажу йодом. Пока ребенок смотрит мультики, готовлю на скорую руку ужин. Где-то через час вернется Игорь.

При мысли о муже меня бросает в холодный ужас. Я не знаю, как теперь смотреть Игорю в глаза, как разговаривать с ним, целовать его, ложиться в одну постель. Утром он уходил на работу, и все было в порядке, мы были семьей. А уже через час он вернется, и я не смогу поднять на него взгляда.

Когда хлопает входная дверь, и Владик с криком «Папа пришел!» несется в прихожую, я цепенею и чувствую, как кухня плывет перед глазами. Голоса мужа и сына сливаются во что-то нечленораздельное, я вцепляюсь ногтями в столешницу, иначе рухну на пол.

— Привет, — чуть ли не подпрыгиваю на месте, когда Игорь оказывается сзади. Чмокает меня в щеку и открывает холодильник, чтобы разложить продукты из пакета. — Ты ездила к маме? Как она?

Стою, не имея сил пошевелиться. Игорь не чувствует, что сегодня в нашей квартире был другой мужчина? Не чувствует, что я насквозь пропиталась его запахом?

— С тобой все хорошо? — переводит обеспокоенный взор с холодильника на мой профиль. — Ты бледная.

Собираю в кулак всю свою волю, чтобы поднять на мужа лицо и вымолвить:

— Все в порядке.

Быстро отворачиваюсь. За что-то хватаюсь, суечусь. Лишь бы не смотреть Игорю в глаза. У меня больше нет на это права. Я изменила ему.

Эта мысль, которую я отказывалась произносить весь день даже в своей голове, пронизывает меня болью. Душа и сердце моментально рвутся в клочья, обливаются кровью.

Я изменила Игорю! Я изменила своему мужу! Своему доброму, прекрасному, замечательному мужу!

И сделала это с Димой… Которого ненавижу каждой клеточкой, но которого так хотела, так желала и так неистово целовала.

С Димой, по которому все годы своего брака лила ночами слезы в подушку. Лежала рядом со спящим Игорем и плакала по Диме. Мечтала, что если бы он был жив, что если бы я ему не отказала, то все было бы иначе.

И вот Дима жив… Но я не могу бросить Игоря, разрушить свою семью, забрать у Влада отца, которого он любит.

Да и Диме я не нужна. Он ведь ясно это сегодня сказал.

— Зачем ты это сделал?

— Хотел проверить, остались ли еще к тебе чувства.

— И как, проверил?

— Да… Не остались. Ты не нужна мне. Но мне нужен мой сын.

Диалог эхом звучит в голове, разнося меня на куски. Слезы сдавливают горло, застилают глаза. Я падаю ладонями на стол, не сдерживая всхлипа.

— Господи, Соня, что случилось? — перепуганный Игорь тут же возникает рядом.

Втягиваю глубоко воздух в горящие огнем легкие.

— Игорь… — выдавливаю через ком в горле и осмеливаюсь поднять на мужа глаза. — Отец Влада жив.

Глава 37.

— А? — не понимает. — Ты о чем? Выпей воды.

Муж бросается к бутылке, пополняет стакан и спешит вернуться ко