Вот если бы ребята обернулись драконами, никакие цепи и люди не стали бы преградой к их свободе. А пока Эйкке не раздобыл возвращающий драконью ипостась эликсир, следовало обходиться лишь подобными полумерами.

А он еще смел раскисать и отодвигать освобождение братьев и сестер из-за какой-то девчонки?!

— Не выгорю! — выдал сквозь сжатые зубы. — Не то проходил!

Тидей почему-то снова хмыкнул, прошелся по комнате, и на лице его появилось странное мечтательное выражение.

— Вот уж не думал, что тебе человеческая дивчина приглянется, — с легким удивлением заметил он. — С ней-то что делать собираешься? Сердечные раны, знаешь, вещь такая — их лучше не запускать.

Эйкке мысленно помянул Энду. Ведь не рассказывал же он ничего особенного про Касси товарищу, вообще только о ее роли в деле говорил, а тот все равно догадался. И не отвертишься!

— Ничего не собираюсь! — буркнул он. — Пусть себе ненавидит: мне же проще! Пора избавляться от этой обузы!

На лицо Тидея набежала тень.

— От обузы легко избавиться, Эйкке, — с такой глубокой горечью проговорил он, что того передернуло. — А вот жить с чужой ненавистью в душе врагу не пожелаешь. Ты… на слово мне поверь и постарайся исправить то, что возможно. Пока не стало слишком поздно.

Эйкке поморщился и махнул рукой. Ну правильно же все! Лучше оборвать, раз представилась такая возможность, пока не увяз по самые уши, и Касси тоже постепенно его забудет и заживет прежней жизнью. Эйкке своим присутствием только разрушал ее, постоянно вынуждая Касси рисковать и подвергать себя опасности. К чему ей снова его заботы? Тем более что она драконов терпеть не может.

Но на лице Тидея была написана такая мучительная решимость, что Эйкке невольно поежился. Тот был старше его в два раза и, конечно, лучше знал жизнь. А Эйкке вдруг подумал, что он-то про Тидея совсем ничего не знает.

— Уж не той ли ненавистью ты в этом чудном месте околачиваешься? — чтобы как-то разрядить обстановку, небрежно поинтересовался он. Однако Тидей покачал головой.

— Это наказание однажды закончится, — расплывчато сообщил он. — А вот ненависть останется со мной навсегда. Мне не дали шанса ее потушить. А ты отказываешься от него сам. Пожалеешь, Эйкке, но когда бы ты меня слушал?

Наверное, это был самый подходящий момент для того, чтобы распытать Тидея о его прошлом — ведь было же у него прошлое и явно не менее захватывающее, чем у подопечного, раз привело его в подвалы Арены, — но странное отчаяние в его голосе наконец пробудило у Эйкке разум. Не тот, то ли эгоистичный, то ли, напротив, чересчур благородный, уговаривающий отпустить Кассандру и навсегда забыть о ее существовании, а родной, трезвый, с ходу ошарашивший собственной дуростью и объяснивший одну простую вещь. Эйкке не хотел, чтобы Касси его ненавидела. И чтобы считала подлым лгуном, воспользовавшимся ее доверчивостью. Ему было не наплевать на ее мнение, и, как правильно заметил Тидей, он пока еще имел возможность изменить его в лучшую сторону. Что бы ни было дальше, Касси заслуживала правды. Быть может, она одна ее и заслуживала!

— Если не вернусь, получишь в камеру старого знакомого, — скептически заметил Эйкке и решительно покинул каморку Тидея.

Касси сидела у выключенного фонтана и бросала в накопившуюся после проливного дождя воду камни. Неподалеку копошился Протей, что-то выводя палочкой на земле, но Касси было лень поворачиваться к нему. В голове у нее не было ни одной мысли, зато грудь наполняла тягучая и беспросветная тоска, какой не появлялось, наверное, с той самой первой осени без мамы. Тогда Касси потеряла часть своей души, уверенная, что ее предали, а над ее чувствами посмеялся самый близкий ей человек. Почему же сейчас было так же больно и обидно? Уж Эйкке-то никак нельзя сравнить с мамой, несмотря на то, что в последнее время они стали почти что друзьями. Какое ей, в конце концов, вообще было до него дело? Он ведь с самого начала дал понять об истинной своей натуре, напав на Протея, — почему же Касси следом положилась на его слова, а не на свои глаза? Сам же Эйкке предупреждал, что она вериг не тому, чему стоит на самом деле. А она не вняла. И вот теперь расплачивалась.

Она не понимала, как можно лгать о подобных вещах. Выдумать сестру, наградить ее неизлечимой болезнью и сочинить целую историю о ее мытарствах, еще и приплетя к этому несуществующую травницу, чудодейственное лекарство и секретный ингредиент, неожиданно оказавшийся драконьей кровью. Зачем Эйкке это было надо? Ради простого желания посмеяться не утруждают себя подобными сложностями. И не залезают в чужие дома, рискуя собственной жизнью. И не отправляются за тридевять земель к тетке энитоса, привечающей драконов. Значит, у Эйкке на самом деле было какое-то важное дело, а Касси не сподобилась о нем расспросить. Взбрыкнула, оскорбилась — и наградила жестоким «Ненавижу».

Слишком жестоким.

Сейчас при одном воспоминании о той своей вспышке делалось тошно. А тогда в секунду стало так горько, так невыносимо обидно, что Касси не удержалась. Она не выносила, когда ее обманывали. Запиралась в мгновение ока, выпускала колючки и не хотела больше иметь с лгуном никаких дел. И требовалось немало времени, чтобы вернуть себе способность рассуждать трезво и, быть может, даже найти объяснения подобной гадости.

Не было у Эйкке никакой сестры! А Касси так переживала, так сочувствовала, так хотела помочь! В родительскую спальню залезла ради этого желания ее вылечить! Аптеку дорра Иолая не побрезговала перевернуть! С двумя мужчинами в дальний путь отправилась! С доктором Медомаем уговорилась об осмотре! А Эйкке в это время просто наблюдал за ней и посмеивался над ее глупостью! Вот это было самым невыносимым! Касси-то откликнулась на его беду со всей душой и никак не ожидала ножа в спину. Снова ровно так, как Эйкке предупреждал. Почему она отвергла тогда его слова? Может, он тем самым хотел предостеречь ее от излишней доверчивости? Но Касси же привыкла слышать только себя. И делать ровно то, что считала единственно верным.

Ведь если вспомнить, совсем не Эйкке толкал ее на авантюры, напротив, порой он даже пытался отговорить ее от необдуманных шагов. Понимал, что в них нет смысла? Или чувствовал угрызения совести из-за своего обмана и ее стараний ему помочь? Позавчера, во всяком случае, рассказывая правду, он был до крайности смущен, и Касси даже в объятиях обиды не могла этого не понять. А если припомнить их последние разговоры о Зои, то в каждом из них можно было заметить эту его неловкость и нежелание развивать скользкую тему.

И все же он продолжал лгать. Глядя Касси в глаза и принимая ее доброту.

Касси привыкла искать в любых неприятностях что-то хорошее, иначе, наверное, просто сошла бы с ума. И теперь, перебрав в голове все последние события, нашла те плюсы, что подарило ей знакомство с Эйкке.

Касси выяснила правду про маму, убедившись, что та ее не бросила.

Она узнала, что драконы на самом деле вовсе не такие чудовища, какими их принято считать.