честно, я не совсем понимаю разницу между этими видами магии. В книгах написано, что маги, владеющие стихией земли, могу превращать вещества. Но ведь воздух — тоже вещество. Только оно в газообразном состоянии. При очень низких температурах… проще говоря, когда очень и очень холодно, воздух замерзает, и становиться жидкий. А если будет еще более лютый холод, то воздух станет твердый.

— А! Это как вода на морозе становиться льдом?

— Да. А если воду сильно нагреть, то она вообще превращается в пар. То есть, становится как воздух. Но при том, все это одно и то же вещество. Так почему же маг земли может управлять твердыми веществами, а газообразными — нет? Вот это для меня загадка. Когда вернемся, я обязательно почитаю об этом подробнее, если, конечно, Агнесса пустит меня снова в библиотеку.

— А можно я еще раз попробую? — спросила Иннова.

— Пробуй, конечно.

Девушка смотрела куда-то в сторону. Сначала вертушка была неподвижна, затем немного дернулась и закрутилась.

— Кажется, у тебя получилось? — предположил Сергей.

— Нет, — покачала головой Иннова, — я опять сделала неправильно. Ну не чувствую я воздух! — в ее голосе послышались нотки отчаяния.

— Ладно. Зато ты умеешь управлять материей и обладаешь навыками телекинеза. Хотя… это тоже странно. Телекинез тоже, почему-то большинство магов относят к стихии воздуха.

— Большинство? — переспросила девушка, — то есть, не все? Кто-то имеет другое мнение?

— Да. Раньше телекинез считался магией земли.

— Почему?

— Точно не знаю, но магия земли — это умение управлять материей. Считалось, что телекинез — это своеобразное управление материей. Но потом почему-то решили, что телекинез — это управление движением, что относится к магии воздуха. Но вообще, насколько я понял из книг, все это очень условно. Магия классифицируется по стихиям, по способностям, по целевому назначению, по способу исполнения. Считается, что между этими классами есть соответствие, например, менталист соответствуют магии эфира, маги по материалам — магии земли и так далее. Но иногда из этого правила бывают исключения. Например, известны случаи, когда маг, блестяще преходящий тесты на стихию эфира, оказывается неспособный к ментальной магии, он не умеет ни мысли читать, ни морок наводить. Но зато может управлять огнем. В книгах написано, что никто не знает, почему так.

— А как проводят тесты на владение стихией эфира?

— На добровольцах. Маг пытается читать у него мысли. Иногда для тестов подопытных животных используют.

— Подожди! Ты сказал, что бывают маги эфира, которые не умеют читать мысли. А сейчас говоришь, что тест заключается в том, чтобы прочитать мысли у добровольца. Как же они тогда тесты проходят?

— На самом деле, бывают разные тесты. Иногда тест заключает в том, что какой-нибудь сильный маг просто сканирует способности неофита и выдает свое заключения. А иногда для тестов используются древние артефакты.

— А эти маги, которые проводят тесты, не могут ошибаться?

— Не знаю, наверное, могут. Это, кстати, вполне бы объяснило данный феномен. Но это не объясняет, почему ты не можешь воздействовать на воздух.

— Потому что я его не чувствую. Я чувствую железо, чувствую другие материалы, но слабее. А вот воздух не чувствую.

— А воду?

— Воду? Совсем чуть-чуть.

— Ладно, как насчет других жидкостей?

— Не знаю, не пробовала. А какие еще есть жидкости? Вино? Но этот просто вода, смешанная с дурманящим соком из винограда. Кровь? Но ты говорил, что это тоже вода, в которой растворены эти самые… как ты там их навал? Эритроциты?

— Хм… надо будет какие-нибудь другие жидкости поискать. Например…

Сергей задумался, перебирая в памяти названия веществ: «Чистый спирт? На складе его нет, точно. Можно, конечно, попытаться из вина выделить. Что там еще бывает жидкого? Масла всякие, нефть? Кажется, у меня еще оставались кое-какие нефтепродукты…».

— Подожди меня здесь, я сейчас, — сказал Сергей, направляясь на склад.

— Нет, я с тобой, тут жутковато.

— Ладно. Свечу возьми.

Но по дороге ветер погасил пламя. Пришлось при открытой двери искать кремень и вновь зажигать.

— Кстати, — сказал Звягинцев, — а ты магией огня случайно не владеешь? А то могла бы поджечь свечу без огнива.

— Нет, — покачала головой девушка, — я могу ее погасить, могу управлять немного огнем, но вот разжечь его силой мысли — не получается.

— Жаль. Ладно, надеюсь, мы донесем свечи до лаборатории.

— Дык там же еще три горят, подожжем.

— Кстати, а вот это мы зря так оставляем горячие свечи. Этого нельзя делать по технике пожарной безопасности.

Девушка улыбнулась.

— Кажется, нашел, — сказал Сергей, снимая с полки небольшой сосуд.

Откупорив его, он увидел маслянистую жидкость темно-коричневого цвета, которая вдруг начала пузыриться.

— Стой-стой! — сказал Сергей Иннове, — не здесь.

Они прошли в лаборатории. Звягинцев некоторое время заворожено смотрел, как его жена усилием мысли заставляет мазут подниматься над сосудом, парить над полками, превратившись в коричневый шар. Затем, когда девушка вернула его обратно, она сказала:

— Странное вещество. Никогда ничего подобного не ощущала. Это точно не вода. И на ощупь она какое-то противное немного. И, кажется, живое.

— Живое?

— Да. Как будто бы в нем есть какая-то жизнь. Вот в железе нет жизни, а в этой грязной жидкости — есть.

— Интересно. А в тех веществах… ну, помнишь, ты отделяла от них железные опилки, есть жизнь?

— Нет.

— Так. А в земле? В обычной земле, из которой растения растут?

— А вот с землей странно. Она как будто бы основа жизни. Но сама она мертвая. Это как мертвое вещество дает жизнь. Вот такое ощущение вызывает у меня земля.

— Так. Ладно. А дерево? Древесина то есть?

— Древесина определенно живая.

— А