удобно сидеть, лежать, а распухшие ноги не желали залезать ни в одну уличную обувь. От нечего делать Арина решила рисовать лес и поляну с цветами. Не потому, что это надо было кому-то, а потому, что прежде всего это нужно было ей, ее сердцу.

Синие, желтые и красные цветы появлялись на ее холсте, точно возвращая утраченную радугу жизни. Над поляной начинала кружить белая бабочка и светить нежное, выглядывающее из-за облаков солнце.

Когда на поляне стала вырисовываться петляющая среди сочной травы тропинка, у Арины начались схватки.

«Началось. Хочешь – приезжай, хочешь – нет…» – написала она сестре. «И не уговаривай!.. Мне спокойнее дома».

Через час Варвара уже раскладывала продукты, салфетки, тряпки, медикаменты и нечто неожиданное – расставляла по ванной комнате свечи.

– Ты не боишься? – спросила она Арину, как только дети, обидевшись на то, что им не дали присутствовать, были отправлены к Варваре домой. – Ты должна понимать, что рожать дома – это принять ответственность на себя. В роддоме все-таки было бы спокойнее и надежней.

– Нет, чего мне бояться?! Всевышний поможет. Я еще не встречала женщину, которая – даже самая неверующая – во время родов не обратилась бы к Богу. Все начинают молиться. Даже те, кто молитвы никогда и не знал. А кто наверняка тебе в этой ситуации поможет?! Только Бог может помочь. Я же верующая, мне легче.

– И я не встречала, – задумчиво проговорила Варвара, вспоминая всех рожениц, с которыми лежала в роддоме.

Ей тоже казалось, что каждая из них в самые тяжелые моменты молилась.

– Но только нельзя постоянно надеяться на небеса, – назидательно сказала она. – Бог для того и сделал нас думающими, чтобы мы сами могли отвечать за свои поступки. Вот ты, получается, постоянно надеешься на какое-то чудо, как в истории с Эльдаром, а если бы ты хоть немножечко навела о нем справки, то знала бы, что это за человек. И спасает не провидение, а обычные люди. Я, родители, люди из храма… Получается, ты возлагаешь за свою жизнь ответственность на Бога. А правильно ли это? Для чего мы получаем образование, для чего мы читаем книги, думаем? Мы сами должны нести ответственность за жизнь свою и своих детей.

В другой раз Арина возразила бы, что, может быть, эти «обычные люди» и появляются, потому что посылает их Бог, но сейчас ей не хотелось вступать в споры с сестрой, а хотелось как можно больше сберечь физических сил, и ей была приятна забота сестры.

Когда боли отпускали, роженица ходила по квартире и то протирала подоконник, то поправляла скатерть, то поливала цветы. Ей очень хотелось, чтобы в доме было светло и уютно.

Когда начали отходить воды, Арина забралась в ванну, чтобы провести в ней почти девять часов то молитв, то разговоров с сестрой, то криков. Варвара сидела на табурете, и, никогда не любившая анекдоты, всегда жесткая по своему характеру, теперь смеялась и вспоминала все самые приятные истории из их детства. Вспоминали случай, когда Арина начала рисовать вареньем вместо красок и в результате испачкала и себя, и стол, и пол, и в каком ужасе была мама, когда вернулась домой. Потом вспоминали сестры, как гуляли по лесу, ближайшему к дому, как увидели стоящего в зарослях человека и так испугались, что обе, не оглядываясь, понеслись домой, как дрожь проходила по коленкам и спинам, как Варвара упала и порвала свое самое любимое платье, а потом плакала, а на следующий день, когда они пошли гулять туда же, но вместе с отцом, выяснилось, что это не человек был, а старое дерево, оставшееся без веток. Вспоминали и про первые свидания за задней калиткой их дома.

– Помнишь, бежишь, бывало, до оврага, чтоб только родители не заметили. А там скамейка. Я там с Лешкой Хмельницким встречалась. Часами болтать могли. О чем? А поцеловать он меня так и не осмелился, даже к руке прикоснуться боялся, – болтовней развлекала сестру Варвара.

Когда матка Арины начала, точно проснувшийся кратер на дне океана, пульсировать все быстрей и быстрей, и ей стало казаться, что ее тело разрывается на множество мелких частей, когда она уже, точно отдаленные, слышала свои вопли, когда казалось, что мучениям не будет предела, вдруг через весь этот ужас и периодические восклики сестры, звучавшие теперь как из параллельной вселенной, послышался пронзительный крик – первый крик только появившегося на свет ребенка.

Несмотря на то что боли еще продолжались, Арина вдруг почувствовала то, что не испытывала никогда прежде. Ей стало все равно, кто отец этого маленького и только что увидевшего мир существа, что с этим отцом, что потом будет, что и кто подумает или скажет. Арине даже было стыдно теперь, что когда-то ее интересовали эти вопросы. В душе бурей поднималась детская всепоглощающая радость, радость чуда, от воздействия которой уже не чувствовались ни роды, ни боль.

В ней теперь умещалось две женщины. Одна еще вскрикивала, извивалась в заполненной перемешанной с последом водой ванне, другая родилась только что, с первым криком ребенка, и с изумлением озиралась вокруг. Одна все больше и больше уходила в пространство чего-то темного и непредвиденного, того, что вместе с остатками родовых тканей выходило из ее тела; другая чувствовала восхищение, изумление, благодарность – благодарность Богу, младенцу, сестре.

Когда Варвара, аккуратно обрезав пуповину, положила сестре младенца на живот и начала обмывать их так, будто были они еще одним целым, Арине показалось, что настали в ее жизни такие счастливые времена, которых еще не было ни в детстве, ни при первой влюбленности, ни даже тогда, когда рождались ее первые дети. Слишком много чуждых, странных людей и слишком много ненужных переживаний окружали ее тогда.

– Спасибо тебе, Боже, спасибо за это чудо, – все повторяла и повторяла она. – Спасибо тебе за нее, за нашу новую жизнь.

Когда сестра уже унесла от Арины тот нежный, розоватый и более похожий на инопланетное существо, чем на ребенка, комочек, который вызывал в нашей героине столь сильный наплыв нежности, благодарности и восторга, лежа в ванне, Арина шептала:

– Прости меня, Господь, за мою мелочность, за мою глупость. Теперь я вспомнила, знаю, что и вправду сильная. И если я пережила такую боль и жива, то смогу справиться с очень многим.

Арина чувствовала себя так, как чувствует человек, который внезапно выздоровел от смертельной и подходившей к финалу болезни, как чувствуют себя весенние воды, когда сжимающий их лед лопнул и начал распадаться на куски от их все нарастающей мощи.