Я снова позвала его:

— Родерик!

На этот раз он услышал меня. Он обернулся. Он сказал:

— Да? — а потом: — Джанет!

В его голосе прозвучало изумление, но меня это совершенно не удивило. Представляю себе, как я тогда выглядела: бледная, точно смерть, дрожащая, мокрая и грязная, глаза все еще туманятся отчаянием и страхом.

Если бы он не сделал навстречу мне два больших шага и не схватил меня за руки, я бы упала. Он стащил меня вниз, на ровное место, и прислонил спиной к теплому камню. Я закрыла глаза, и тут же у меня перед глазами поплыли красные, фиолетовые и золотые круги. Живительное солнечное тепло омывало меня большими волнами, и в этих волнах я стала успокаиваться и дышать спокойнее. Наконец я открыла глаза и взглянула на Родерика.

Он стоял, глядя на меня, и в его голубых глазах я снова увидела это столь пугающее меня сострадание. Зная теперь, что оно означает, я была не в состоянии смотреть ему в глаза. Я отвернулась и стала снимать мокрые ботинки и расстегивать плащ, который упал с моих плеч и улегся мокрой кучей на камне. Блузка у меня была слегка влажной, и сильная жара стала согревать мне плечи.

Тогда Родерик заговорил:

— Вы не… знали?

Я кивнула.

Он медленно произнес с непонятной интонацией:

— Я говорил вам, что никто не причинит вам зла. Мне не стоило этого говорить. Это было…

— Едва ли это имеет значение, — устало перебила его я. — Хотя не понимаю, почему вы решили, что после того, как мы разошлись, Николас постесняется сделать со мной что-нибудь плохое.

Левой рукой я касалась горячего камня. На безымянном пальце был ясно виден белый след от обручального кольца. Я продолжила безжизненным голосом:

— Зря я пыталась защитить его, хотя и подозревала. Теперь я это понимаю. Нельзя отказываться от своих принципов. Особенно когда люди… преступники.

Мой голос сник, и я замолчала. Родерик отвернулся, устремив глаза на далекие пики Куллина, плывущие над облачным озером.

— Зачем вы это делали?

Я глупо заморгала.

— Что делала?

— Защищали… его.

Голос Родерика слегка изменился; кажется, в нем появилось облегчение. Поколебавшись, я честно ответила:

— Потому что я его жена.

Он быстро повернул голову.

— Разведенная.

— Да. Но… но иногда это не имеет значения. Я хочу сказать, что существует долг…

Он произнес хриплым голосом:

— Долг? К чему говорить о долге, когда вы имеете в виду любовь?

Я ничего не ответила.

— Вы ведь любите его?

— Наверное, да.

Какое-то время он молчал. Потом внезапно спросил:

— Что произошло внизу? Как вы узнали?

— Он искал меня в тумане. Он звал меня. Я узнала его голос.

— Он звал вас! Но ведь…

— Когда опустился туман, я рыбачила с Дугалом Макри. Дугал пошел за удочкой, и я услышала звуки борьбы. Должно быть, Дугал был сбит с ног, потом он… Николас… стал искать меня. Но Дугал пришел в себя и побежал за ним. Они оба носились среди тумана, а я убежала и заблудилась. И тогда… и тогда…

— Да?

— Я услышала, как он идет по болоту и зовет меня. Вернее, не зовет, а только шепчет. Наверное, он убежал от Дугала и отправился на поиски меня. А кричать громко он не мог, потому что Дугал его бы услышал.

— Должно быть, он понял, что вы догадались, кто… кто… он.

Я вздрогнула.

— Да.

Родерик всмотрелся в густую пелену, покрывшую долину.

— Значит, Друри внизу. В тумане?

— Да.

— Как далеко?

— Не знаю. По-моему, прошло всего несколько минут…

Он так резко повернулся ко мне, что я удивилась.

— Пойдемте, — почти грубо сказал он. — Надо выбираться отсюда. Надевайте ботинки.

Схватив меня за руку, он поставил меня на ноги.

— Вниз? — засомневалась я. — Может, подождем, пока немножко прояснится? Он…

— Вниз? Конечно нет. Мы пойдем вверх.

— Господи, вы о чем?

Родерик радостно рассмеялся:

— «Если б вновь тех высей мог достичь я…»

Он поднял мой плащ и встряхнул его. Что-то со звоном ударилось о камень и, сверкая, откатилось в сторону.

— Не задавайте вопросов, Джанет. Делайте, что я вам говорю. Что это?

— Ой! — закричала я, наклонившись. — Это брошка Хизер!

— Брошка Хизер? — произнес Родерик с сомнением, причем с таким сомнением, что я удивленно посмотрела на него.

— Да. Я нашла ее вчера под этим ужасным выступом. Я думала, что это брошка Роберты, но Дугал сказал…

И снова голос мой дрогнул и затих. Я стояла с брошкой в руке и глядела прямо в глаза Родерику.

— В первый вечер моего пребывания здесь, — медленно выговорила я, — вы рассказали мне об убийстве Хизер. Вы упомянули о кучке ее драгоценностей, найденных на выступе. Браслет, сказали вы тогда, и брошка, и… другие вещи. Но брошки не было на выступе, когда девушку нашли. А так как брошку подарили ей только в тот день, в день ее рождения, вы не могли знать о существовании этой вещицы, если только сами не видели ее на Хизер. Если только вы сами не положили ее в кучку драгоценностей на выступе рядом с костром.

Где-то в небесной вышине пел жаворонок. Вокруг плыли над туманом безмятежные горы. Родерик Грант улыбнулся, голубые глаза его засверкали.

— Да, — ласково произнес он. — Конечно. Но как жаль, что вы вспомнили об этом, правда?

Мы стояли лицом друг к другу, убийца и я, выброшенные вместе на нашу гору Арарат посреди облачного потока; мы были одни над молчаливым миром в горах, где он уже послал трех людей на встречу со смертью.

Родерик все еще улыбался, но на лице его снова появилось сомнение, смысл которого я теперь поняла. Я нравилась ему, а он собирался убить меня. Он сожалел, но ему надо было убить меня.

На мгновение меня охватила восхитительная волна восторга, потому что теперь я знала все. Весь молчаливый, затянутый облаками мир заливали солнечный свет и песня жаворонка… а я знала, что преступно, глупо, жестоко ошибалась в Николасе. Минуты две я стояла, уставившись в безумные голубые глаза Родерика Гранта, думая не о том, что нахожусь наедине с маньяком-убийцей, а о том, что это не Николас, это не Николас…

Родерик печально произнес:

— Я очень сожалею, Джанет. Правда, сожалею. Слыша ваш разговор с Дугалом у реки, я понимал, что рано или поздно вы вспомните об этом. Я действительно не хотел, но теперь мне, разумеется, придется вас убить.