Я ответила на удивление спокойным голосом:

— Вам это не поможет, Родерик. Инспектору все известно.

Он нахмурился:

— Я вам не верю.

— Он мне сам сказал. Он сообщил, что ждет только информации из Лондона для подтверждения своих подозрений. И еще существует Роберта.

У него потемнело лицо.

— Да. Роберта.

Он прикрыл свои яркие глаза, вспомнив о неудаче, которую он потерпел с Робертой. Я же гадала, убил ли он Дугала, или Дугал с Николасом до сих пор бродят в тумане внизу… Чудесный безопасный туман, и совсем рядом.

— Не пытайтесь убежать, — повелительно сказал Родерик. — Я все равно притащу вас обратно. И не кричите, Джанет, иначе я буду вынужден вас задушить, а я… — он ласково улыбнулся, — стараюсь по возможности перерезать горло. Это лучший способ.

Я прислонилась спиной к скале. Она была теплая и прочная, из трещин под моими пальцами торчали крошечные пучки камнеломки. Реальные. Нормальные. С усилием разжав окаменевшие губы, я улыбнулась Родерику. Я должна любой ценой заставить продолжать его говорить. Удерживать его в этом безумном ласковом настроении. Надо разговаривать спокойным и ровным голосом. Если я вновь впаду в панику, мой страх может стать той искрой, от которой вспыхнет безумное подсознание убийцы.

Поэтому я улыбнулась:

— Зачем вы это сделали, Родерик? Зачем вы убили Хизер Макри?

Он изумленно посмотрел на меня:

— Они этого хотели.

— Они?

— Горы. — Он сделал на удивление красивый жест. — Все эти годы, века они ждали, дремали над облаками, следя за зеленой жизнью долин. Когда-то давным-давно отдавали им дань, зажигали для них костры, приносили каждый год человеческие жертвы, но сейчас… — он говорил отсутствующим голосом, словно раздумывая, — сейчас им приходится все брать самим. Им раз в год необходима человеческая жизнь… кровь, огонь и жертвоприношения в майский праздник, которые люди приносили им в те времена, когда мир был юным и безыскусным и люди почитали богов, обитавших в горах.

Он перевел взгляд на меня.

Страшно и неприятно было смотреть на знакомое лицо, слышать знакомый голос и видеть абсолютно незнакомого человека. Его глаза казались чужими.

— Она помогла принести мне дрова и торф. Мы вместе сложили девять веток, грибы и дубовые поленья для костра. Она зажгла огонь, и тогда я перерезал ей горло и…

Необходимо было остановить его. Я быстро спросила:

— Но зачем вы убили Мэрион Брэдфорд?

Его лицо потемнело от гнева.

— Эти две женщины! Вы слышали, что говорила та маленькая, Роберта, тем вечером. Вы слышали, как она святотатствовала, вы слышали, как она болтала, что покорит — покорит! — их. — Он снова описал рукой круг, указывая на дремлющие пики. — А другая… мисс Брэдфорд… она такая же. — Внезапно он рассмеялся и стал совершенно нормальным и очаровательным. — Это было легко. Старшая, ужасно глупая женщина, по-моему, была чуточку влюблена в меня. Она была довольна и польщена, когда я встретил их в горах и предложил показать путь через Спутан-Дху.

— Вы, по-видимому, считали, что они обе погибли?

— Они должны были быть мертвы, — объяснил он. — Правда, не повезло?

— Очень, — сухо отозвалась я.

И глянула на туман. Никого. Ничего.

Родерик, нахмурившись, смотрел на побег вереска, который пинал ногой.

— Тот выступ, где вы нашли Роберту, — продолжал он. — Черт побери, я был там трижды, но не заходил за угол, так как выступ был пустым. Естественно, я хотел первым найти ее.

— Естественно.

Жаворонок замолчал. Сине-золотой день, и тишина, которую нарушали лишь два приятных вежливых голоса, ведущие абсурдный разговор об убийстве.

— Но вы нашли ее. — Он как-то капризно приподнял бровь. — И чуть не предоставили мне такую удачную возможность.

Забыв о том, что надо вести себя тихо и спокойно, я закричала:

— Когда вы послали меня за флягой! Именно тогда вы собирались ее убить!

Он кивнул.

— Именно тогда я собирался ее убить. Надо было лишь чуточку сдавить горло, и… — На сей раз его жест был отвратителен. — Но вы вернулись, Джанет.

Я облизала губы.

— Когда она открыла глаза, — хриплым голосом произнесла я, — то увидела вас. Вы стояли за мной.

— Разумеется, — засмеялся он. — Вы-то подумали, что она увидела Друри, верно? А потом решили, что именно Друри убил Роналда Бигла.

— Это-то зачем вы сделали?

Он поколебался, а потом в его голубых глазах появилось наивное удивление.

— А знаете, я сам не очень понимаю, Джанет. Я, разумеется, давно его ненавидел, потому что знал, что в его понимании они всего лишь пики, которые надо завоевывать, названия, которые можно причислить к своим рекордам. А в тот вечер он пришел к нам в горы, так бойко болтая об Эвересте… Эверест был взят, его девственные снега, куда, как я надеялся, никогда не ступит святотатственная нога человека, были осквернены и растоптаны… Вы ведь сами это сказали, Джанет. Помните? Вы как-то сказали об этом, и именно поэтому я думал, что никогда не смогу причинить вам зло… Но Бигл… Я шел следом за ним. Поймал его и убил. — Он посмотрел на меня искренним взглядом и добавил: — Наверное, я был немножко не в себе.

Я молчала, продолжая следить за пенящимся туманом.

— Ну, — сказал Родерик, засунув руку в карман своего плаща, — где же мой нож?

Он ощупывал плащ, словно искал трубку. Его темно-золотистые волосы сияли на солнце.

— Кажется, его нет… Ах да, вспомнил. Я же его точил. Куда же он делся?.. — Он улыбнулся и стал с беспокойством оглядывать вереск. — Джанет, дорогая, вы его не видите?

От нервного напряжения у меня перехватило горло. Я вцепилась в каменную стену за моей спиной. С усилием взяв себя в руки, я указала на землю позади него:

— Вон он, Родерик! Вон он!

Он повернулся и уставился туда.

Пробежать мимо него вниз, в туман, нечего было и надеяться. Нужно было лезть вверх.

И я стала карабкаться вверх, как кошка, как ящерица, находя несуществующие выемки, цепляясь за неровный камень ногами в чулках и пальцами, которые чудом обрели силу и ловкость.

Раздался вопль: «Джанет!» — и этот звук подействовал на меня, как удар кнута на понесшую лошадь. Я одним махом преодолела пространство в десять футов и оказалась на ровном гребне контрфорса, похожем на распростершего крылья орла.

Огромное каменное крыло взмывало передо мной к высоким скалам. Его вершина была примерно в восемь футов шириной, крыло под головокружительным углом поднималось вверх огромными ступенями и зазубринами, наподобие гигантской разрушенной лестницы. Как оказалось, я приземлилась на нижней ступеньке и с неистовством ринулась к следующей ступени, а позади раздался топот ног: Родерик гнался за мной.