С тех пор он так и не попытался посетить ни СССР, ни постсоветскую Россию. Тем не менее этот человек испытывал глубокий интерес и симпатию ко всему русскому, объяснял это своими национальными корнями. Его бабушка по имени Нина была наполовину русской, наполовину итальянкой.

– Думаю, я с удовольствием выбрал бы для жизни одну из сверхдержав, Америку или Россию, но на пятьдесят один процент все же Америку, – говаривал он в те годы. – Англия для меня слишком местечковая страна, с мелочными интересами и консервативным менталитетом.

Приведу еще одно доказательство скрытой симпатии моего любимого англичанина к России.

– Как-то раз мы с Барбарой долго-долго путешествовали по Китаю, недели три, если не месяц, – рассказывал мне Бойден. – Вокруг, а также по телевидению и радио, китайская речь. Утром, днем и вечером – тамошняя еда. Она хоть и вкусная, но тоже надоедает. Короче, полная тоска по чему-нибудь нашему, европейскому. И вдруг в одной из северных провинций, недалеко от границы с СССР, наше радио уловило программу на русском языке. Мы, конечно, не поняли ни слова, но она показалась нам такой родной, что мы чуть не заплакали от умиления. Насколько же вы, русские, ближе нам, чем китайцы!

Не будем забывать, что в ту пору я, начинающий разведчик, был не просто обязан докладывать начальству обо всех своих контактах, но и предпринимать целенаправленные усилия по развитию отношений с наиболее перспективными из них. Конечной целью являлась вербовка в качестве агента или, на худой конец, доверительной связи.

Для сведения скажу, что агент – ото тот человек, который по той или иной причине – идея, деньги или наличие на нею компромата – сознательно сотрудничает с иностранной разведкой, выполняет ее поручения. В паре «оперативник-агент» последний всегда занимает подчиненное положение. Ведь он, так или иначе, расписывался в своей готовности сотрудничать и поэтому нарушить свое обещание не может, не должен. Агентурная работа на иностранную разведку – это прямое нарушение законодательства любой страны. Поэтому связь с агентурой всегда осуществляется на сугубо конспиративной основе.

С доверительной связью обстоит по-иному. В большинстве случаев это человек, который не даст никаких формальных обещаний, по собственной воле – и, добавим, часто до определенных пределов – поставляет информацию иностранному представителю. Как правило, он знает или догадывается, что имеет дело с разведчиком, но бывает, что и нет.

Создается иллюзия, что он вроде никаких законов не нарушает, а на случай попадания в поле зрения контрразведки всегда может сделать круглые глаза. Боже, неужели этот милый русский парень шпион?! Спасибо за предупреждение, обязательно учту и больше не буду с ним общаться.

Контакты с доверительными связями разведчики особо глубоко не прячут, хотя по мере возможности стараются приучить их к конфиденциальности отношений, особенно в деле назначения даты и места встреч. Сами они делают все возможное, чтобы не притащить за собой на рандеву с доверительной связью наружку.

В резидентуре сразу же определили, что Брайен Бойден тянет на доверительную связь, причем очень хорошую. В ходе наших бесед от него поступала интереснейшая информация. Он, конечно, не имел прямого доступа к секретным материалам, но постоянно общался с представителями высших военных и политических кругов Великобритании, США, других натовских и не только стран. В совокупности с гигантским журналистским опытом и выдающимися аналитическими способностями этот факт делал его уникальным источником информации, ценнее многих формальных агентов.

Какое-то время ушло на проведение процедур, предусмотренных в разведке, включая, конечно, комплекс всевозможных проверочных мероприятий. После этого Брайен был утвержден моим руководством в качестве доверительной связи под псевдонимом Барков. Я заработал первую собственную галочку в вербовочной работе, или, выражаясь на разведывательно-бюрократическом сленге, добился конкретного результата.

Впрочем, наши отношения от этого никак не изменились. Я частенько приходил в офис к Бойдену в конце рабочего дня, чтобы потом вместе переместиться на ужин в ресторане. На столе у Брайена, давно бросившего курить и только изредка позволявшего себе хорошую сигару с коньяком, стояла огромная коробка с коллекцией трубок. В ходе беседы, особенно когда она принимала оживленный характер, он начинал посасывать одну из них.

– Научился потворствовать старой привычке без табака, хватает лишь немного горечи во рту и чуть-чуть запаха, – говорил при этом Бойден.

Но поскольку я был начинающим любителем курения трубки, он однажды вызвался завести меня перед ужином в знаменитый табачный магазин, где всю жизнь отоваривался сам Уинстон Черчилль.

Любезный продавец помог мне выбрать изящную трубку, не самую дорогую, но все же за шестнадцать фунтов. В те годы британский рабочий класс добивался того, чтобы минимальная еженедельная зарплата по стране была не ниже восьми фунтов.

Вечером дома я приступил к неприятной процедуре раскуривания новой трубки, набил ее, как всегда делал раньше, смесью табака и сахара и вдруг услышал странное потрескивание. Трубка начала прогорать насквозь. Мне удалось вовремя залить ее водой, но снаружи осталось черное пятно.

Брайена рассказ об этом приключении позабавил, и он предложил на следующую нашу встречу принести трубку с собой. Брак обязательно поменяют.

Так оно и вышло. Продавец был сильно удивлен, но тут же предложил мне бесплатно выбрать новый товар из той же коллекции.

– Бракованную трубку сэр, естественно, может оставить себе, с нашими извинениями за причиненные неудобства.

С новой трубкой случилась еще большая неприятность. Раскуривая ее тем же способом, я в какой-то момент почти задремал и очнулся от сильного треска и запаха гари. На боковой стейке трубки зияла обугленная дыра!

Снова поход к любимым табачникам Черчилля. Продавец в полуобморочном состоянии.

– Но что вы с ними делаете?!

– Да ничего, просто обкуриваю.

– Ради бога, выбирайте третью, а эту, с вашего позволения, я помешу в наш небольшой музей. Если не ошибаюсь, за двести лет существования нашего магазина это первый подобный случай. Тысяча извинений, сэр.

Я выбрал трубку с самыми толстыми стенками и курю ее до сих пор, как, впрочем, и первую, не успевшую до конца прогореть. Так советский разведчик Баженов попал в анналы британского производства курительных трубок. Мы с Брайеном потом долго вспоминали эту смешную историю.

Об эпопее с трубкой и прочих проявлениях нашей искренней человеческой дружбы с Бойденом я в центр не отписывался, как делали многие коллеги, когда им не хватало более серьезной фактуры для составления оперативных справок или информационных телеграмм. Результатов каждой встречи с Брайеном мне всегда хватало с лихвой.

Прихожу я, например, к нему в половине седьмого вечера, чтобы накоротке перетереть свежие политические события. Через полчаса стук в дверь, и в кабинет заваливается заместитель министра обороны США, одетый к ужину и с каким-то подарком. Они крепко обнимаются с Брайеном. Тот представляет нас друг другу и извиняется передо мной. Дескать, скоро мы должны отбыть в ресторан вместе с супругами. А пока время еще есть, давайте по-мужски, по стаканчику виски.