- Жаль только, мы пока не окажем тебе достойной помощи, - горестно вздохнул Онур. – Мы сможем посадить в седло одного воина с пяти юрт, не больше. А тех, кто носит доспех, и вовсе осталось очень мало. Все они погибли в словенских землях.

- Расскажи! – требовательно впился ему взглядом в лицо Эрнак. – Расскажи про тот поход. Я многого не понимаю. Это же словене, наши рабы. Как могло погибнуть столько всадников? Великий каган рвет и мечет. Через два года будет новый поход в Константинополь, ему понадобятся воины. Много воинов.

- Будет новый поход? – переспросил Онур. Добрята, который сидел, расслабленный, за тонкой стенкой юрты, ловил каждое слово. Он смотрел на проплывающие облака и довольно щурился. Осенние дни были еще теплыми, и лишь к вечеру становилось зябко, а холодные ветра напоминали, что зима не за горами.

- Будет! – важно сказал Эрнак. – Два года еще мы будем ковать оружие и доспехи, готовить большие лодки, собирать отряды словен во Фракии и Греции. А потом будет такой поход, какого не было еще никогда. Мы возьмем Константинополь, а имя кагана прославится в веках. Как имя кагана Атиллы.

- Но хан ромеев очень силен, - осторожно возразил Онур, – а стены города неприступны. Мы не раз пробовали его на зуб, и все бесполезно.

- В этот раз с нами пойдет царь царей персов, - рисуясь перед вождем из убогого захолустья, сказал тудун. – Их послы не вылезают из ставки Величайшего. Они возами везут ему подарки. А каких танцовщиц недавно привезли! Ах! Огонь просто! Мы ударим вместе. Осаду нашего войска и войска персов Константинополь не выдержит.

- А ромеи не прознают про это? Ведь их купцы так и шныряют туда-сюда? – удивился Онур.

- Не узнают! – похвалился тудун. – Ромеям больше нет хода в наши земли, а тех, что были у нас, каган приказал убить. Каждый купец – шпион. Это же все знают.

- Каган воистину мудр. Пусть Великое Небо поможет повелителю в его замыслах, - поднял вверх глаза Онур. – Мы принесем богатые жертвы за это. Пока жарят барана, мой хан, позволь угостить тебя медом. Он стоял сорок лет, чтобы ты попробовал его.

- Сорокалетний мед? – обрадовался тудун. – Неси! Я был о тебе худшего мнения, Онур, но ты развеял мои опасения.

- Ты еще не видел подарки, которые я приготовил тебе, хан, - вкрадчивым голосом сказал Онур. – Они тебе понравятся.

- Мы с тобой подружимся, почтенный Онур! – хан был в полном восторге, и простодушно добавил. – Я и не думал, что племя кочагир встретит меня так. Думал, ты будешь держать на меня злобу, что это я стал тудуном, а не ты!

- Как я могу держать злобу на такого воина, как ты! Слава о подвигах батыра Эрнака несется по степи со скоростью лучшего жеребца! Давай выпьем за тебя, о отважнейший из слуг повелителя! Для меня великая честь служить под твоим началом.

Раздался стук чаш, а Добрята, который строгал ветку, из которой потом рассчитывал сделать стрелу, продолжал слушать. Впрочем, дальше неслась только пьяная похвальба, тосты и рассказы о бесславном походе в словенские земли. Ничего вразумительного он больше не услышал, как ни старался. Когда гости захрапели, упившись кумысом и медом, он оседлал коня и поскакал на запад. Новости были до того горячи, что он должен был донести их до князя немедля. Ведь именно для этого его и оставили в кочевье. А если быть точным, то и для этого тоже…

Через три дня он уже стоял у лесной опушки, ожидая, когда его заметят. Услышав крик сойки, раздавшийся из-за деревьев, он лениво полез за пазуху и достал деревянную пластину с вырезанной звездой. Из-за кустов вышел ратник с луком, на который была вздета тетива. Он был из дулебов.

- Куда путь держишь, паря?

- Много будешь знать, скоро состаришься, - важно сказал Добрята, вспомнив присказку, что слышал от самого князя.

- Ишь, языкастый какой, - покачал головой ратник. – Слезай с коня и за повод его возьми. За мной иди в затылок и, смотри, не шали, не то в волчьей яме на кольях подохнешь.

Через четверть часа Добрята вышел на торную тропу, а ратник все смотрел ему вслед. На его лицо было написано неимоверное умственное напряжение.

- Скоро состаришься… Ишь ты, запомнить надо бы. Десятник помрет от зависти, когда такую затейную речь услышит. Пень хорутанский, чтоб ему пусто было.

И он, вздохнув, пошел на пост. Его сменят только на закате, а жрать хотелось просто неимоверно. Разводить огонь нельзя, за это голову оторвут. Он же в секрете сидит. И ратник достал из-за пазухи заветный сухарь, с меланхоличным видом глядя в опостылевшую степь. Он уже выбросил из головы странного паренька, что поскакал на запад. У него было дело поважнее. Он ел.

***

В то же время. Земли бодричей. Город Лучин (в настоящее время г.Ленцен, федеральная земля Бранденбург).

Вышата плыл на ладье вниз по реке Лаба, которая в этой реальности уже никогда не станет германской Эльбой. Мастер Олаф, которого он нанял в землях данов, построил кораблик на Влтаве, откуда был прямой путь по реке к Студеному Морю. Лодка, построенная из досок, прибитых к ребрам, была в этих землях в новинку. Словене больше на долбленых однодеревках плавали, да еще по приказу князя стали нашивать высокие борта, чего раньше не делали. Доски сушили год, а когда Вышата привез мастера, к работе приступили тут же. Олаф плыл с ним вместе, чтобы опробовать свое детище, ведь и для него тут было много непонятного.

Судно было гораздо длиннее и шире, чем обычно. Именно таков был заказ. Корабль должен был возить груз. А еще тут стояла мачта и парус, что откровением было даже для опытного морехода Олафа. Не пользовались в его землях парусом, обходясь одними веслами(2). И уж тем более Олаф не знал, что такое киль, делая всю свою жизнь не слишком устойчивые посудины, собранные из досок на деревянных клепках. Хотя, и на таких кораблях саксы перебрались в Британию, без всяких там парусов и киля. Парус -это для слабаков.

Вышата вез