Мы едва успели. Прям вот на мгновения. Взрыв грохнул такой силы, что у меня задымился на жопе водолазный костюм. Погодский бросил меня на землю, а сам свалился сверху. Это становится традицией. Вой поднялся такой, что его наверное слышали и ангелы в небесах и черти в аду.

— Точно в бензобак не надо было пихать взрыватель, — пропыхтела я.

— Тебе бы в диверсионной группе не было цены, — хмыкнул мой Ангелочек.

— Зато теперь им не до нас, — хмыкнула я. — Хиляем, Погодский. Я надеюсь ты не пешком?

— Был, — хрюкнул Синоптик, — пока одна слишком шустрая бабенка не взорвала мой пепелац к чертовой бабушке.

— ты неудачно припарковался, дорогой. Надо же додуматься, поставить машину рядом с гнездом врага.

— Именно там самое безопасное место, по мнению аналитиков спецслужб. Никто не станет искать у себя под носом. Но, умные дяденьки из ГРУ, просто не сталкивались с тобой.

Как мы бежали. Я в жизни не думала, что так умею. Но при этом не забывала открывать пакеты с перцем. Антон одобрительно смотрел на мои действия, но молчал, чтобы не тратить сил. Рюкзак болтался у меня на плечах и больно бил по спине, но сокровище свое я Погодскому не отдала, хоть он и настаивал.

Возле отцовой берлоги мы оказались к утру. Вымотанные, выжатые, едва перебрасывающиеся незначительными фразами. Вползли по ступеням на нужный этаж. Я мечтала о ванной и сутках сна. Синоптик, видимо, думал о том же. Вот только, если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. Бронированной двери, гордости Трипля, на месте не было. Проем зиял черной выбоиной. Я пулей влетела в квартиру, уже понимая, что на хорошее не приходится рассчитывать. Синоптик замер у входа, обхватив руками голову. Под ноги мне бросился испуганный голосящий клубок белоснежной шерсти. Казалось, что Жопик рыдал оплакивая свою маленькую хозяйку, а не просто орал от страха.

— Антон, посмотри на меня, — позвала я впавшего в прострацию супергероя.

— Я снова обложался, — выдохнул Синоптик. — Как и тогда. Я снова не смог…

Мы, в нашей жизни, совершаем невероятное колличество грехов. Мелких, крупных, часто неисправимых. Но, иначе мы не были бы людьми. Я не говорю об убийцах, маньяках и прочей нежити. Их ждет другой суд. Не человеческий. Речь идет о нас — среднестатистических гражданах, которые не задумываясь суют свои глупые головы в петли, из котороых порой не могут найти выход. Но, выхода нет только из гроба, как говорят умные людит. И у меня нет поводов им не верить. Но вот сейчас, я смотрела на деморализованного Синоптика, и даже примерно не представляла, где искать пресловутый выход.

— Мне кажется, пора нам поговорить откровенно, — фальшиво — жизнерадостно рявкнула я, выдергивая из пальцев Антона граненый стакан, воняющий водкой. Странно, все что ли мужики одинаковые? — И, водка моего отца, кстати, нифига не поможет нам спасти нашу девочку.

— Ты ненормальная? — на меня уставились налитые кровью глаза. — Ты вправду не понимаешь, что она не наша? Навыдумывала себе счастливую жизнь, которой не будет. Ты слышишь меня? Мы не будем счастливой семьей, не пойдем по жизни взявшись за руки. Мы, черт возьми, просто сдохнем всместе. Но это, как я понимаю, не предел твоих мечтаний. Нет, ты, конечно думала, скорее всего, что мы умрем в один день, спустя годы, убеленные сединами, не разжимая рук… — уже проорал Синоптик, с силой запустив стакан в стену.

— Откуда ты можешь знать, о чем я думала? — хмыкнула я. — Это ты дурак, если еще не понял, на что я способна. И. Какого хрена, ты до сих пор не позвонил Триплю? Кто ты такой, черт тебя подери, Антон Погодский. Мне нужны ответы.

— Они тебе не понравятся, — спокойно ответил Антон.

— Как нибудь переживу. Смерть папули то я пережила.

— Ты на него совсем не похожа, — в голосе Синоптикак появились стальные нотки.

— Ты плохо меня знаешь. Боюсь, что ты ошибаешься. Я точная копия моего родителя. Только вот понять не могу, что тебя с ним связывает. Ты же не бандит, Погодский. Но кто. Кто ты?

— Мой позывной — Дождь, — тихо сказал Антон. — Смешно, но и у бандитов и у моего начальства фантазии хватило только оттолкнуться от моей говорящей фамилии, давая мне погоняло. После ранения меня списали с работы в горячих точках. Я был бойцом одного из элитных подразделений, выполнял миссии в таких местах, куда нормальный человек и не сунулся бы.

Так вот откуда эти шрамы, испещрившие все тело моего Ангела. А я то дура думала, что они результаты обычных разборок. Синоптик замолчал, жадно глядя на бутылку, стоящую на столе.

— Продолжай, — хлестко приказала я. Так меня учил отец, который сейчас где — то рядом, но мне совсем не хочется его помощи.

Синоптик вздрогнул и снова заговорил.

— Меня списали в клерки, руководствуясь заботой о моем же здоровье, — горько усмехнулся он. — Знаешь, что это означает для бойца? Лучше на войне сдохнуть, чем перекладывать с места на место бумажки. Поэтому, когда мне предложили выйти в «поле», я только джигу не сплясал. Ты ведь представляешь, что такое программа защиты свидетелей?

— В Америке есть такая модель юридической поддержки, — кивнула я, пытаясь понять, к чему колонит Погодский.

— У нас она тоже существует. В меньшей степени, она очень закрыта, но есть. Моим первым клиентом стал вор в законе, укравший общак у своих дружков. Мы сделали все возможное, чтобы этого гада признали мертвым, за информацию о местонахождении другого такого — же подонка. Ты понимаешь, о ком я?

Я кивнула. Еще бы мне не понять. Да, Синоптик прав — Трипль подонок. Он заставил поверить меня, свою мать, жену в то, что мы его потеряли. Всех. Кто его обожалл, он поверг в пучину отчаяния. Мать умерла, бабушка, так и не оправилась от потери единаственного сына. А этот козел ходил по земле, радовался жизни, живя под чужим именем и даже не вспоминал о нас. Горечь заполнила мой рот, такая противная, что меня снова затошнило.

— Моим подопечным стал тогда не только Трипль, Фиса, — голос Антона толчками проывался в мое сознание. — Еще были маленькая девочка и женщина — ее мать. Ты слышишь меня? Соня — дочь Трипля.

Я словно оглохла. Отупела. Умерла. В груди свернулась тугая змея, мешающая вздохнуть. Соня — моя сестра. Моя единственная на свете девочка. Моя родственница. И я не смогла ее защитить.

— Она ключ. Твой папаша подумал, что лучшего схрона, чем его родная кровь, не сыскать. бумаги, карты, флешки — все можно найти, вскрыть, отыскать. А вот не зная кода, нельзя заставить запрограмированного человека вспомнить то, чего он по сути и не знает. Соню закодировали. Слышишь? Папаша ваш заныкал деньги. Огромные деньги, принадлежащие сходняку. И ради них почти уничтожил всех своих дружков- приятелей. А карту спрятал. Отдал мне свою дочь, ни минуты не сомневаясь. Сам не решился охранять столь ценный груз. Когда за малышкой пришли в первый раз меня не было рядом. Я успел уже к концу расправы над Евой — так звали маму Сони.

— Ты любил ее? — вопрос слетел с моего языка сам. И я увидела, как дернулась щека моего Ангела.