Солдаты в полном смысле слова пожирали глазами эту великолепную добычу.

— Чего вы от нас хотите? — бросила она им с надменным видом. — Вы не воры: те открыто не нападают среди городов, и солдатами быть не можете: они не нападают на стариков и на беззащитных женщин.

Негодяи не отвечали, но подсмеиваясь, подошли к ней ещё ближе.

— Что вам надо? — повторила Валентина, на этот раз уже с безотчётным страхом и прижимаясь к Норберу, который стоял, прислонившись к карете.

— Мы хотим потолковать с тобою, только с тобою, красоточка! — сказал Бесстрашный и, бросившись к молодой девушке, обвил её своими могучими руками.

Валентина пронзительно вскрикнула и крик её, по-видимому, заставил Норбера понять, что происходит вокруг него, потому что он вдруг выпрямился во весь рост.

— Как осмеливаетесь вы прибегать к насилию над дочерью мучеников?! — вскричал он громким голосом и хотел броситься на одного из разбойников.

Пыл удержал его за руку, но старик быстро выхватил пистолет, заткнутый за пояс солдата, и выстрелил в него в упор. В ту же минуту Бесстрашный упал, как поражённый громом, к ногам Валентины.

Перегнув свой гибкий стань через сильную руку, которая её держала, Валентина быстро выхватила из корсажа небольшой кинжал и до самой рукоятки воткнула его между плеч злодея. Товарищи убитых простояли с минуту в оцепенении. Этой минуты было достаточно, чтобы привлечь новых действующих лиц к тому месту, где разыгралась эта драма, скорее, чем мы могли её описать.

Пьяные поклонники нивелльских канонисс, утомлённые бесполезною борьбою, отказались наконец от своей сладострастной цели. Они вырвались из рук, впрочем, очень снисходительных защитников канонисс, и возвратились бегом к возложенному на них побору, чтобы скрыть по мере возможности своё дерзкое покушение от щедрого полковника.

Тогда раздался выстрел Норбера. Майор и поручик бросились в ту сторону. За ними побежал и весь караул.

— Правосудия! — закричал им Ломи-Железо, опомнившийся от первого оцепенения.

— Что там такое?

— Что случилось?

На эти одновременные вопросы двух офицеров, остановившихся в изумлении перед трупами солдат, друг сражённого Бесстрашного ответил с бешенством:

— Они умерщвлены этими душегубами, исполняя ваши приказания! Разве не велели вы нам осматривать каждую карету, которая въезжает в город?

— Они были красою нашей банды.

— За них надо отмстить!

— Изжарить старого скелета с его Юдифью!

Восклицания эти сыпались со всех сторон и были одобряемы громкими криками толпы; между тем как оба начальника рассматривали тех, к кому относились угрозы.

Норбер и Валентина стояли опять друг возле друга, прислонившись к карете, но ни тот, ни другая не сохраняла более и следов отважного воодушевления. Склонив голову на грудь старик устремлял безжизненный взор к земле и повторял однообразным голосом:

— Месть безбожна! Возмездие — святотатство!

Молодая девушка дрожала всем телом и не сводила глаз с кровавого пятна на кисти её правой руки, белой, как алебастр.

Взоры двух офицеров, остановившись на Валентине, выразили восторженное удивление.

— Какое великолепное создание! — невольно вырвалось у того, который был старше чином и который слегка покачивался на ногах.

Молодой поручик не сказал ничего, но приблизился к Валентине настолько, чтобы в случае нужды стать между нею и солдатами, бешенство которых возрастало с каждой минутой.

— Если эти люди убили ваших товарищей, — сказал майор с пылающим лицом, — то возьмите и отведите их к полковнику, который решит их участь. Снесите мужчину, если он не хочет идти, а женщину посадите в карету... или пожалуй, я возьмусь стеречь её.

— Это не ваше место, Анри, — хладнокровно возразил поручик. — По чину и почёт. Станьте в главе отряда, а я буду наблюдать за пленницей.

— Да, конечно, — ответил тот насмешливым тоном, в котором проглядывал уже зародыш соперничества, — тебе хотелось бы оправдать пословицу: несчастлив в игре, так счастлив в любви.

— Нечего молоть вздор! — заревел Ломи-Железо. — В огонь старую змею! А змейку в наше распоряжение! Мы требуем полной справедливости по нашим правилам и обычаям. Я сошлюсь в том на знаменитого нашего сержанта Обирало.

Шпага майора сверкнула зловещим блеском, вырванная из ножен, но сержант остановил удар, готовый поразить дерзкого оратора. Если бы офицеры не забыли своих пистолетов в домике привратника при внезапном появлении пьяных солдат, друг Бесстрашного, вероятно, отправился бы в ад вслед за своим Пиладом.

— Прошу извинения, командир, — начал Обирало, упоенный эпитетом знаменитости, которым его вдруг наградили, — этот страшный каналья, мой достойный подчинённый, совершенно прав. Будь вместо Бесстрашного и Пыла, которые лежат теперь, как зарезанные телята, трупы этих путешественников, убитых ими, вы за неимением верёвки скорее перевешали бы их на портупеях, чем отложили на минуту их неизбежную казнь. Права должны быть равны!.. Впрочем, и тут выгода на нашей стороне, потому что мы поклонники прекрасного пола и великодушно прощаем проступки женщин. Мои любезные товарищи только поджарят старого петуха. Пугливую же курочку они сделают ручною и оставят у себя маркитанткою. Не так ли, отчаянные мошенники, а, рыцари вы мои?

— Да, да, — в один голос заревела толпа. Крепкое пиво, выпитое в огромном количестве, привело в брожение все низменные страсти этих порочных душ.

— Сержант решил дело, как Соломон! — вскричал Магистр, обыкновенная осторожность которого была потоплена в хмельном напитке.

Майор и поручик не дослушали заключения дерзкой речи сержанта. Их внимание поглощено было Валентиной. Но преодолев наконец ужас от совершенного ею убийства, молодая девушка слышала всё, что говорили гнусные люди, её окружавшие.

— Господа, — сказала она дрожащим голосом, обращаясь к офицерам, — если вы благородного рода или только французы, защитите нас от этой толпы злодеев, которые не принадлежат ни к какой образованной нации, когда могут таким образом напасть на старика и на женщину. Беру Бога в свидетели, что мы с отцом моим запятнали себя кровью этих извергов, недостойных умереть от нашей руки, только из необходимости оградить меня от возмутительных оскорблений. У меня одна родина с Жанной д’Арк. Докажите же мне, что у вас одна родина с Баярдом!

Трогательное благородство этого призыва нашло отголосок в душе молодых людей.

— Брат, — сказал поручик, вынув шпагу из ножен, — надо предоставить свободный проезд этой девице и её отцу.

— Да, надо, — ответил просто майор, одним прыжком очутившись возле него и становясь так, чтобы закрыть собою Норбера и Валентину. — Сержант! — крикнул он следом. — Запрячь лошадей и посадить кучера на козлы! Он уже пришёл в чувства? Кто вздумает противиться отъезду кареты, тому я размозжу голову! Пылу и Бесстрашному досталось поделом. Мы не допустим оскорбления даме, пока вы на нашей службе.