Рискнуть я готов был полностью. Но как именно? Попытаться броском преодолеть расстояние до дома, и укрыться под защитой стен? Но как он отреагирует, если увидит? Начнет стрелять в меня, или вначале убьет кого-нибудь из детей? Стена дома оказалась куда крепче моего кулака, который отозвался болью в разбитых костяшках.

— Самым разумным будет ждать, Игорь, — видя мое состояние, мягко сказал Трофим. — В случае с ним мы не можем ничего ни предполагать, ни планировать. Вся тактика в подобных ситуациях строится на том, что из себя представляет такой человек. Его цели, психология, убеждения и так далее. У него ничего этого нет. Он дурак, Игорь, и какая тут может быть в случае с ним логика?

Слушая его, я молча кивал: все именно так и есть. Остап, а именно так представился Следопыт, успел рассказать, что они пытались образумить Киндера. Тот в ответ начал нести чушь о каких-то огненнокрылых демонах. И еще заявил, самое последнее, что сделает, это им сдастся.

Но ведь я вполне бы смог успеть выхватить карабин у Трофима и выстрелить. Или, во всяком случае попытаться. Мне с тоской вспомнилось прежнее оружие — бельгийский ФН ФАЛ. Почему-то казалось: будь в руках именно он, у меня не возникло бы даже тени сомнений. Но он остался в джунглях, рядом с той злосчастной промоиной, которая едва не стала для меня последним приютом.

Оружием с Трофимом я все же поменялся. И теперь без всякой надежды ждал, что появится еще одна попытка, заодно убеждая себя в том, что смогу выстрелить и обязательно попаду. Не понадобилось.

Выстрел раздался с той стороны, где по моим предположениям находился Янис. Хлесткий винтовочный, явно из СВД. Да неужели? Неужели у него получилось?! Вряд ли. Иначе к дому уже бежали бы. Со Славой я столкнулся по дороге к Янису.

— Говори!

— Говорю, — кивнул он. — Цел Киндер, цел, — вначале сказал он, чтобы мы не питали лишних иллюзий. — Но!..

— Что «но»? — я не смог сдержать злости. Если Киндер цел, так чего было заявляться ко мне с такой довольной миной?

Гудрона давно уже занесли в один из домов, чтобы не держать его под палящими лучами солнца. За все время он лишь раз в сознание и приходил. Попросил попить, но отключился снова.

— Янис ему ружье разнес вдребезги, — и, как будто оправдывая Артемона, зачастил. — Не было у него другой возможности. Идиот идиотом, но за все это время так под выстрел и не показался. Так что если у Киндера оружия больше нет…

Я вопросительно посмотрел на Остапа, который, вынырнув из-за дома, бегом нам к приблизился и теперь слушал разговор. Но тот лишь пожал плечами: самому бы знать точно.

— Трофим, шумни вон оттуда, — одновременно указывая место.

— Игорь, ты не… — начал он, и шарахнулся от моего взгляда. Может и не шарахнулся, но во всяком случае, закрыл рот.

Сам знаю, что дурак не меньше Киндера. Но сделаю это, обязательно сделаю. Потому что должен. Не знаю откуда, но должен. В стороне два раза бахнуло, и я помчался. Так быстро, как только мог. Судорожно сжимая наган, и ожидая, что в любую секунду прозвучит выстрел и в меня вопьется пуля. Нет сначала она все-таки вопьется, и уже только затем я его услышу. Если услышу. Бежал не петляя, и даже не пригибаясь, пытаясь бы как можно быстрее покрыть разделяющее меня и дом расстояние. Заранее приметив окно, через которое и окажусь внутри.

Бежал, настраиваясь на все, что только может случиться. Меня встретит выстрел, удар ножа, топора, если оружия у него больше нет. Встречный его бросок, с целью добраться до моего горла зубами, что-то еще… Наконец, окно, прыжок, резкая боль в ноге от пореза застрявшего в раме осколка стекла, и я внутри.

Вскочив, завертелся на полусогнутых ногах, выставив обе руки с зажатым в них револьвером, готовый разрядить барабан полностью… И застыл. Потряс головой, зажмурив глаза. Снова открыл их… Нет, ничего не изменилось.

Забившаяся в угол единственной в доме комнаты Люся. В окружении детей, которых она пыталась обнять всех сразу. Посередине комнаты та самая девочка, которую видел на руках спятившего Киндера. И он сам, сидящий перед ней полу. Они играли. Самодельными куклами. Сделанными из жгутов соломы, и наряженными в платья из лоскутов пестрой и яркой ткани. Играли и не обращали на меня ни малейшего внимания.

— Дядя — наконец, сказала кроха, указывая на меня пальцем. Так спокойно, как будто к ним в дом ежеминутно с грохотом через окна врываются чужие дяди, и она давно привыкла.

Киндер в мою сторону даже не посмотрел. Сорокалетний мужик, рыжеватый, и с двумя макушками на темени, он был занят тем, что внимательно рассматривал куклу, подняв ее на уровень глаз. Следовало, плотно прижав ствол к тем самым макушкам, всадить ему несколько пуль, но я так и не смог. На глазах у девочки, Люси, и остальных детей. Недалеко от Киндера валялось наделавшее столько бед поврежденное выстрелом помповое ружье. А чуть поодаль, прислоненное к подоконнику, стояло еще одно. Двустволка двенадцатого калибра, единственного выстрела из которой хватило бы мне с лихвой.

Дом наполнился возбужденными людьми с оружием, детей с женщиной увели, а он все продолжал рассматривать куклу, шепча что-то невнятное. Затем, несопротивляющегося, забрали и его. Ненадолго, поскольку выстрел раздался довольно скоро. И у меня не возникло даже тени сомнения в том, для чего он был нужен.

— Конечно же, вядель далеко не панацея, но в гяде случаев дает уникальное действие, — увлеченно рассказывал Пал Палыч.

Гудрон лежал в двух шагах от стола, за которым мы и сидели. По-прежнему без сознания, и с ним ничего еще не было ясно. Сам лекарь расценивал шансы Бориса как пятьдесят на пятьдесят, и теперь только оставалось ждать развязки.

— Я слышал, что вядель отправляют в Звездный, и уже там приводят его в, так сказать, окончательный вид. А тот, который добывают здесь — полуфабрикат.

— Все так и есть, Игогеня, — давно уже никто так меня не называл. По крайней мере, последние полгода, с той поры как перенесся, точно. — И еще дегжат технологию в стгожайшем секгете. Но!.. — со значением поднял он палец. — Мне она известна, и ничего сложного в ней нет.

Наверное, он добивался того чтобы я начал допытываться: а как, мол, все это происходит? Тогда бы он придал себе таинственный вид, и ответил бы нечто вроде того — и с чего бы мне ее тебе поведать? Но мне и в голову не пришло интересоваться: и свой тайны хватает с избытком. И потому спросил.

— А у Киндера от какого именно помутился рассудок?

Обычное любопытство. Ну и на всякий случай. Лечиться вяделем придется так или иначе. И совсем не хотелось, чтобы случайно произошло нечто подобное.

— В случае с ним, даже полуфабгиката хватило бы. Там, главное, доза. Хотя готовый вядель действует куда сильнее, — и сразу поспешил внести ясность. — Сужу только с чужих слов.

Верю, Пал Палыч, еще как верю! Вы уже не в том возрасте, чтобы экспериментировать с изменяющими сознание веществами. Остап, который, как он сам признался, ненавидит, когда его называют Бендером, непременно напраслину на вас возвел. Мол, случаются с нашим глубокоуважаемым доктором иногда моменты, когда тот явно находится не в себе.