И девушка поймала себя на мысли, что ей стало очень приятно, когда Пятый произнес: «наш голос: твой и мой». От простенького местоимения «наш» на душе стало очень тепло, как будто Фрейзер имел в виду совсем другое, не то, о чем неожиданно подумала Анна.

А он имел в виду другое.

И девушке стало грустно.

– Поговорим позже, – резко бросила она, вырвав, наконец, ладонь из руки Пятого.

– Когда? – тут же спросил он.

– Когда я буду готова.

– Что собираешься делать сейчас?

– Иду в галерею.

– Заинтересовалась искусством?

– Все интереснее, чем болтать ни о чем.

Написав на стене пламенный призыв «Поговорите с нами!», Диккенс не остановилась: перетащила контейнер к дальней от левого борта клипера стене и принялась рисовать. Увлеклась так, что не пошла на обед, и Август принес ей положенные тюбики с пищей. А потом уговорил Вагнера выдать художнице еще одну банку с машинным маслом из тех запасов, что везли на Луну.

Диккенс увлеклась, не ходила на обед, пропустила общее собрание и разведывательную вылазку Вагнера, наплевала на все, что творилось вокруг, зато сейчас, через несколько часов непрерывной работы, на бежевой стене чужого металла появился причудливый узор, сплетенный из информации, реальности и фантазий, смешавший их в непонятную, но завораживающую мозаику. В потрясающий воображение калейдоскоп, в котором образы людей перетекали в панорамные виды, оружие – в математические формулы, животные рассказывали сказки о драконах и цитировали великих поэтов. Диккенс варила густой компот из всего на свете, отражая мир черным маслом, но понять ее замысел получалось далеко не у всех.

– Что это за ерунда? – поинтересовался Фрейзер, останавливаясь в десяти шагах от стены.

– Искусство, – объяснила Анна. – Ты так сказал.

– Я был не в себе.

– Не позорься, Пятый, это красиво. У Диккенс талант.

– Я не спорю, – помолчав, ответил Чарльз. – Изобразить такое с помощью машинного масла и тампона – это действительно серьезное достижение, говорящее об очень хорошей подготовке. Но для чего?

– В смысле? – не поняла Анна.

– Что подумают о нас инопланетяне, когда увидят эти художества?

– Они подумают, что нам не чуждо абстрактное мышление, – твердо ответила Анна. – Они подумают, что мы – не роботы и не бездушные существа, что мы умеем не только ценить красоту мира, но пропускать ее через себя и отображать, порождая новое.

– Хорошо сказано, – тихо одобрила оказавшаяся рядом Октавия.

– Спасибо, – смутилась Анна.

– Думаешь, глядя на галерею Диккенс, инопланетяне подумают именно так? – недоверчиво уточнил Чарльз.

– Думаю, существа, у которых нет тяги к прекрасному, не способны достичь звезд, – убежденно ответила Анна.

– Мы не знаем, кто владеет кораблем, – напомнил Пятый. – Возможно – муравьи. Или слизни. Или…

– Я говорила не о форме, а о содержании. Ты отказываешь муравью, сумевшему построить межзвездный корабль, в чувстве прекрасного? На каком основании? Потому что он не кажется тебе красивым? – Анна повернулась к «полотну». – Диккенс рисует наш мир. Не докладывает о нем, а рисует, показывает, отразив в своей душе. И я думаю, эта картина скажет о нас больше, чем все существующие энциклопедии.

– Сомневаюсь, – упрямо произнес Пятый.

– Посмотрим.

– Ты веришь в то, что мы с ними встретимся? – заинтересовалась Леди.

– Я надеюсь, – кивнула Анна.

– А вдруг они просто посадят нас в «Чайковский», подлатают его да выбросят навстречу спасательному клиперу? – предположил Чарльз. – А сами улетят.

– Мы полностью в их власти и ничего не сможем сделать, – вздохнула ОК. – Мы даже до воздуховода добраться не способны. Ты ведь видел.

– Видел, – кивнул Пятый. – А еще я почитал ту информацию, что хранится на серверах «Сирены», и узнал, что Артур действительно хорошо разбирается в компьютерах.

– И что? – насторожилась Анна.

– И что? – удивилась Октавия.

– Как думаете, у инопланетян есть компьютеры? – негромко спросил Пятый.

– Наверняка есть, – кивнула Леди. – Только более высокого уровня.

– И они наверняка уже изучили «Сирену».

– У тебя паранойя?

– Я просто анализирую происходящее, – ответил Чарльз, не сводя взгляд с галереи. Он смотрел на произведение Диккенс так, словно оно помогало ему думать. – Допустим, инопланетяне влезли в «Сирену», то есть установили канал связи…

– …беспроводной, – закончила Анна.

– Так почему бы твоему брату не ответить им взаимностью?

– Какой?

– Взломать.

Октавия тихо ойкнула и широко распахнула глаза.

– Как интересно…

– Артур – не хакер, – отрезала покрасневшая Анна. – И я не позволю подвергать брата опасности.

– О какой опасности ты говоришь?

– Что сделают инопланетяне, если узнают, что Артур пытается их взломать?

– Ой, – повторила Леди. – Взломать инопланетный корабль… Как это круто…

– Ни за что, – почти выкрикнула Анна. – Нет!

– С тех пор как вернулась «Сирена», твой брат не вылезает из смартплекса, – тихонько рассмеялся Пятый. – Думаю, он уже нашел себе новую игрушку.

– Нет, – побледнела Анна. – Нет, нет…

Она развернулась и побежала в лагерь.

– Зачем ты так? – тихо спросила ОК, провожая Баррингтон взглядом. – Она действительно боится.

– Именно поэтому я так поступил, – спокойно ответил Фрейзер. – Анна переживает за брата, и я указал ей на возможную опасность.

– То есть ты не хочешь, чтобы Артур взломал инопланетян? – прищурилась Леди.

– Я хочу, чтобы Баррингтон была предупреждена.

– Она тебе небезразлична, – догадалась ОК. – Боже, это ведь так очевидно: она тебе небезразлична!

– Да пошла ты, – буркнул Пятый, резко развернулся и направился к своей компании.

– В этом нет ничего предосудительного! – крикнула ему вслед Леди. – А если это у тебя впервые, то не стесняйся спрашивать: я расскажу, что нужно говорить.

В ответ Чарльз не оборачиваясь продемонстрировал всемирно известному блогеру всемирно известный жест средним пальцем.

На орбите 19.12.2036

Как это было?

Сначала путешественники пережили все то, что ощущают люди, взлетая на самолете. На большом, очень тяжелом, но все-таки самолете. Собственно, в этом и заключался смысл воздушного старта: подняться как можно выше от поверхности Земли и оттуда начать штурм космоса.