Мысли разлетаются, словно стая испуганных птиц, когда я замечаю мужчину, сидящего в широком кожаном кресле.

Дверь за мной захлопывается, и Ноа Морт резко выпрямляет спину.

– Ариадна?

– Да, простите, я…

– Присаживайся, – приказывает он, рассеянно перекладывая на столе кипы каких-то документов, – присаживайся давай же.

– Да, я… – хриплю, сжав в пальцах ремень сумки. – А можно?

– Конечно, садись! Секунду. – Он обегает стол, сталкивает с небольшого стула книги прямо на пол. Вид у мужчины растерянный и взволнованный. Вот это да! Смерть волнуется при встрече со мной.

Усаживаюсь на шаткое сиденье. Сидеть неудобно, но я не жалуюсь. Глупо было бы жаловаться в моей ситуации.

Ноа Морт возвращается за стол и пристально глядит на меня. Так и хочется спросить, не ошиблась ли я дверью? Потому что этот мужчина совсем не похож на костлявого старика с косой. У него каштановые растрепанные волосы, на подбородке щетина. Глаза добрые, и я не шучу! Вовсе не такие ты должен увидеть, перед тем как отбросить коньки. Темные с рыжеватыми крапинками. Очень интересные. Сам Морт высокий, широкоплечий, но сухощавый.

Надо, наверное, что-то сказать, но в голову ничего не лезет. Я так и застываю с открытым ртом и лишь хлопаю ресницами. Вовсе не так мне представлялась встреча. Да я вообще сомневаюсь, что передо мной Смерть.

– Ариадна, я рад тебя видеть. – Ноа Морт складывает на столе руки. Очень круто. Смерть рада меня видеть. – Как ты?

– Как я? Ну так, нормально.

– Это хорошо.

– Ага.

Мужчина поджимает губы, перекладывает какие-то бумаги и вновь смотрит на меня.

– Будешь кофе? Люди любят кофе. Из-за них я поставил кофемашину.

– Нет, спасибо! – Он выжидающе наклоняет голову, и мне приходится добавить: – Не люблю кофе.

– Реджина любила кофе.

– Да… она была заядлой кофеманкой. Но я… – вдруг до меня доходит смысл его последней фразы. – Вы знали мою маму?

Ноа Морт – красивый мужчина, пусть и не слишком похож на обычного человека. Глаза у него особенные. У людей таких не бывает. Без тени злобы или презрения.

Человек за всю жизнь такого взгляда не встретит. Это страшно. Мы глядим друг на друга, и что мы видим? Ложь. Лицемерие. Так, может, люди ошибаются? Может, взгляд Смерти не должен пугать? Он должен успокаивать? Говорить о том, что за чертой легче? Теплее? Счастливее?

– Да, Ари. Я очень хорошо знал твою мать.

– Вы дружили? – Глупый вопрос. Но я не могу не задать его.

– Можно и так сказать.

– А как еще можно сказать?

Ноа дергает уголками тонких губ. Он мне напоминает кого-то, но я никак не пойму, кого именно. Мне кажется, я его даже где-то видела. А может, это галлюцинации?

– Джин была мне дорога.

– Джин…

– Да. Реджина.

Он так называет мою маму? Странно все это.

– Дело в том, что она попросила меня найти вас. Сказала, вы сможете ответить на мои вопросы.

– Она ведь умерла.

Откуда он знает? А, ну да, точно. Ему ли не знать… Черт возьми, он сам за ней и пришел. Если у него есть друзья среди смертных, ему не позавидуешь. Ведь приходится забирать близких. Провожать… куда? Наверное, это невыносимо.

– Вы ведь знаете, кто я, верно?

– Ты о том, что ты ведьма?

– Именно.

– Конечно! – Ноа откидывается в кресле и кивает. В стеклянных дверцах книжных шкафов отражается его самодовольная улыбка. – Я все о тебе знаю, Ариадна.

– Все? И почему же? Или вы обо всех все знаете?

– Нет. Не обо всех.

– И чем же моя персона так примечательна?

– Я ведь сказал: Джин была мне дорога.

– Только мне кажется странным, что Смерти был дорог обычный человек.

– Реджина никогда не была для меня обычным человеком, – едва слышно отвечает он и неуверенно поднимается из-за стола. Я с интересом разглядываю его. Одет он скромно. Потертый пиджак, обычные брюки. Будто Смерти плохо платят. Смерти вообще платят?

– Нет, Ари. Не платят.

– Что, но я…

– Хочу показать тебе кое-что, – усевшись на край стола, говорит Морт, не обращая внимания на мое изумление. – Понимаю, тебе будет трудно на это смотреть.

– О чем вы? Это касается мамы?

– Это касается всей твоей семьи.

– И что же это?

– День, когда вы попали в аварию.

Его слова ударяют меня прямо в солнечное сплетение. Я подаюсь вперед, пытаясь совладать с болью. Колени дрожат. Увидеть аварию? Пережить все это снова?

Отворачиваюсь. Зачем мама отправила меня сюда?

– Она хотела, чтобы ты узнала правду, – отвечает Смерть. Я вздрагиваю от неожиданности. Какого черта он копается в моих мыслях? – Прости, это само собой получается.

– Прекратите.

– Извини.

– И извиняться прекратите! Как вы собираетесь показать мне тот день?

– Мы туда перенесемся.

– Что сделаем? – глухо переспрашиваю я. – Перенесемся?

– Ты увидишь мои воспоминания, Ариадна.

– Вы видели аварию?

– Да.

– И маму мою видели?

Он выдерживает паузу, а затем еле слышно отвечает:

– Да.

Взволнованно вскакиваю и откидываю назад непослушные волосы. Черт! Я не хочу опять видеть это. Слишком больно. Я принимаюсь расхаживать по кабинету Смерти. Неужели этого не избежать?

– Это просьба твоей матери, Ари, – произносит Смерть, и я, остановившись, гляжу на него. – Я понимаю.

– Что понимаете?

– Что тебе больно. Но ты должна быть сильной.

– Мама правда этого хотела?

– Возьми меня за руку, Ариадна, – приказывает он и оказывается совсем близко. У него широкая ладонь и длинные пальцы. Я вдруг думаю, что если Морт берет кого-то за руку, то больше уже не отпускает. – Страх отступает, когда ты смотришь ему в глаза.

Я растерянно гляжу на мужчину.

– Так мама говорила.

– Я знаю, – шепчет Ноа. Есть в нем что-то, что заставляет ему поверить. Может, Смерть на всех производит такое впечатление? Я протягиваю ему руку. – Молодец. Ты смелая. Как и твоя мама. – Он улыбается, и в ту же секунду земля резко проваливается под моими ногами.

Я вскрикиваю, волосы вспыхивают вокруг шеи, и несколько долгих мгновений я лечу в невесомости. Живот сводит, странное ощущение прокатывается по спине и ребрам, а потом меня бросает на заснеженную дорогу, и я ошеломленно охаю, покачнувшись назад.