— Тортил, ты в уме? Какого беса ты ее облил?

— Так она глотать теперь может! Смотри под подбородком как двигается! Всю ж неделю не пила, несчастная! Пусть плюется, все равно хоть что-то попало.

— Вот тебе сейчас точно попадет, глупый. Прячься! Она встает! Мамочки!

Я действительно вставала. Непереносимый мучительный пик конвульсий прошел также внезапно, как начался, лишь дергающе-ноющие ощущения остались следом в каждой клеточке тела.

Но это я переживу, а вот если продолжу лежать, захлебнусь нафиг.

Трясущимися руками я оперлась на кровать, пытаясь свесить ноги и повернуть голову. Попыталась сфокусироваться на больных разумом любителях водных процедур. Что они творят?

— Эмили, — заголосил тот, кто разговаривал тоном ниже. — Я не буду прятаться! Чего мне прятаться? Это же я, Тортил. Тортил-Бочонок, помнишь меня?

Бочонок. Какой еще бочонок? Я моргнула слипшимися ресницами и, наконец, увидела метрах в трех от кровати, где я оказалась, невысокого мальчишку в клетчатой кепке. Удивительно, но он действительно сидел в крепко сделанном на вид деревянном сооружении. Только руки-ноги торчали из аккуратных отверстий.

— Не помню… Кто ты? И кто я?

— Пришла все-таки в себя, ух, гора с плеч. Разговариваешь, а не дерешься, вот радость! Этот дуралей Тортил — мой лучший друг, ну и твой немножко, ладно, всяко в жизни бывает. А про тебя — большой вопрос, — пухленькая девочка вошла в поле моего зрения и подбоченилась.

Она держала розовое зеркало на пластиковой ручке, странный предмет, который ожидаешь увидеть только в кукольных будуарах. Эту красотищу мне ловко подсунули к самому носу.

— Сама посмотри.

— Ого, — ошалело выдавила я. Не зная, как воспринимать увиденное.

Блестящая поверхность показывала мокрое худое создание с горящими плошками синих круглых глаз и небольшими острыми рогами, торчащими из золотистых волос, спутанных в колтуны.

— Твою мать! Я демон?

В голове понемногу прояснялось, но точного понимания что происходит все еще не было. Кажется, я недавно умирала… И вроде бы была человеком.

— Демон, ха! Размечталась, — хмыкнула необычная девочка, развернула зеркальце и скорчила в него рожицу. — Скорее противоестественная смесь.

Мое настоящее лицо легко угадывалось, все черты смотрелись знакомо. Но при этом скулы в зеркале выглядели резче, глаза больше, губы ярче. И смотрелись они налитыми по контуру. Словно над моим фотоизображением поработал искусный фотошопер, потому что никакой визажист не справился бы с изменением строения костей на том же подбородке, ставшим агрессивно узким.

Мысли метались, пытаясь осознать дикую правду. Полукровка. Кажется, я полукровка. Только этим можно объяснить изменения внешности, и то, что я до сих пор жива. Демоническая кровь вытащила меня из Земли в Умбру. Но откуда во мне нечеловеческие гены?

— Родителей мамы я хорошо знаю, — пробормотала я, неверяще проводя ладонью по лицу. Под пальцами слишком ровно, шелковисто, пугающе гладко. Обычная кожа, с мелкими неровностями и естественными погрехами, не может быть такой. — Ох. Мой отец, по словам бабушки с дедушкой, был невесть откуда взявшимся приезжим.

— Папочки часто такие. Внезапные. Невесть откуда, — хмыкнула Хагнесс.

Меня вдруг снова затрясло, будто в лихорадочном припадке. Накатывало волнами, оставляя испарину на и так не сухом лбу.

— Эмили, ты простудилась? Я сейчас принесу сухое! — заметался Тортил.

Могла и простудиться. Это бывает, если человека в беспамятстве безостановочно поливать водой. Ох, хотя я не совсем человек, как оказалось.

Осторожно потрогала рога, подрагивающие пальцы скользили по прохладной и гладкой поверхности.

— Демоны не болеют, — наставительно сообщила странная девочка. Она подала мне длинную рубашку и щелкнула стоящего рядом мальчишку по лбу. Да так, что тот охнул и спрятался в бочке. — У нее что-то с магией не то. Вишь как трясет горемычную. То ли много, то ли мало, нам откуда знать. Это тебе рогатый в помощь нужен.

Пока Тортил сидел в бочке, а Хагнесс деловито придерживала его кепку, чтобы не выглянул раньше времени, я торопливо переодевалась в сухую и теплую одежду, сшитую грубо и прямо, зато не просвечивающуюся, где ни попадя.

Не пойму, как вообще я сюда попала. Предположим, я действительно полукровка и в роду родителей кто-то затесался из Умбры. Но почему тогда после гибели я не оказалась в доме родни из этого мира или хотя бы в покоях особняка Шай-Гирима, к стенам которого я немного привыкла?

— Ох, надо срочно сообщить, что я жива, — пробормотала я. Ткань согревала тело, но внутри, где-то очень глубоко за грудиной продолжал вытягивать силы ледяной сгусток. Мне срочно нужна была горячая энергия Шай-Гирима, как ни стыдно в этом признаться.

Пока мне меняли постель и помогали опять в нее лечь, я сбивчиво объясняла, что нахожусь практически на задании и желаю срочно видеть сиятельного, как можно быстрее, лучше прямо сейчас. Дети слушали, кивали, задавали вопросы, переглядывались, но бежать за помощью не начинали и вообще выглядели несколько грустно.

Потолок над головой начал ломаться на цветные кубики, я то тряслась, отстукивая пятками по кровати, то приподнималась и обхватывала себя руками. Похоже, мои врачеватели что-то знали, но не собирались мне говорить. Еще немного, я опять уплыву в беспамятство, так ничего и не узнав.

Резко повернувшись, я ухватила за пухлое плечико Хагнесс.

— Вы что-то скрываете, говорите! Где вы меня нашли? Когда? Почему не хотите передать весть высшему?! Что вообще происходит?

Совсем близко ее хмурое лицо. Сдвинутые брови. Я удерживала ее под расстроенные крики Тортила. То требовала, то умоляла. Пару раз сознание пыталось улизнуть, прикрываясь ознобом и слабостью, я накренялась, едва не заваливаясь в постель, трясла головой, ощущая мокрые пряди, бьющие по щекам, но и не выпуская из рук Хагнесс, все пытающуюся вывернуться.

— Ладно, болезная!

Девочка замерла, прекратив попытки вырваться. Даже погладила меня по руке. Тонкая морщинка между детских бровей смотрелась остро и неуместно. Но в еще большей степени не верилось в то, что я услышала.

Нашли они меня на поляне за Выселками, примерно там, где я когда-то появилась в этом мире впервые. Странно изменившуюся, в беспамятстве и в порванной одежде, покрытой брызгами грязи и крови.

Раньше Пограничная академия платила местным за проведение в городке учений, но нынче все изменилось. Согласно новому закону, о чужаках надлежало немедленно сообщать страже мэрии, а те должны были стрелять на поражение.

— Что?! — выдохнула я. — Что ты несешь? Шай-Гирим никогда этого не допустит!

— Газеты пишут, что сиятельный уже неделю как задержан и его допрашивает лично император, — с жалостью сообщила девочка. — Он что-то сделал в другом мире, то ли убил кого-то важного, то ли отправил в кровавую бездну несколько городов. В общем, из-за него и Пограничной академии у нас теперь война с твоим миром. Говорят, его хотят выдать вашенским… в смысле людям. Но пока переговоры ведут.