Он отступил обратно к лестнице. Я обвила его шею руками и улыбалась, глядя в цветущую ночь. Я знала, что она будет нашей. Что бы ни случилось потом, мы расцветем сегодня друг для друга.

Мы спускались долго, то и дело останавливаясь в пролетах и целуясь до стона, до дрожи в коленях. Мое тело, натянутое как струна, отзывалось на каждое прикосновение, и я не знаю, что сказали бы слуги, попадись мы им на глаза. Но в коридорах никого не было, все смотрели салют, и мы добрались до нашей комнаты, изнемогая от желания.

У двери Дитер снова подхватил меня на руки и прошептал, осыпая поцелуями лицо:

– Это наша комната только на одну ночь, но позволь внести тебя в спальню… как жену…

Он перенес меня через порог, и мы упали на кровать, огромную и мягкую, перестеленную к нашему прибытию. Мне было душно и тесно в корсете, кожа горела, и я хотела большего. Дитер уперся руками в матрас и навис надо мной, в глубине его темных очков клубилось горячее золото.

– Возможно, мы торопимся? – спросил он.

– Возможно, – согласилась я и обвела его губы указательным пальцем. – Но ты мой муж, а я твоя жена. Я больше не хочу ждать…

– И не боишься?

– Нет, – мотнула я головой, оставшиеся шпильки выпали, и волосы рассыпались по подушкам. – Ну разве… совсем немножко.

Дитер стащил рубашку через голову, и я увидела, что мускулистый торс опоясывает татуировка.

– Небесный Дракон. – Я протянула ладонь и погладила рисунок.

– Черный Дракон Мейердорфа, – поправил генерал. – А ты – прекрасный цветок из розария Адлер-Кёне.

Мы снова слились в поцелуе, я запустила пальцы в его волосы и с наслаждением перебирала их, дрожа от мучительно сладкого томления.

– Тебе не обидно проиграть пари? – В очках Дитера мелькали хитрые огоньки.

– Проигрывать надо уметь, – улыбнулась я. – К тому же за каждым поражением следует победа. Какое желание ты загадал, Дитер?

– Оно у меня одно, – сообщил генерал. – Быть с тобой…

Треснули застежки корсета, зашуршала шнуровка, и я выгнулась, освобождаясь от ненужной одежды. Дитер восторженно выдохнул и коснулся губами моей обнаженной груди. Я вспыхнула не то от смущения, не то от удовольствия, закрывая глаза и целиком отдаваясь ласке.

Дитер ласкал меня по-другому, не так, как под лестницей в поместье Адлер-Кёне, и не так, как в спальне Мейердорфского замка. Тогда его прикосновения были сильными и грубыми, на грани отчаяния и ненависти. Теперь он исследовал меня осторожно, с любовью, настраивая, как инструмент, и я отзывалась на его прикосновения дрожью и стоном, и жар прокатывался по телу, тая внизу живота.

Я вздрогнула, почувствовав прикосновение шелка к своему лицу, но Дитер погладил меня по щеке:

– Не бойся, моя пичужка. Закрой глаза.

Я сразу поняла, что хочет сделать генерал, и послушно зажмурилась, позволив ему завязать мне глаза сложенным вдвое шелковым шарфом. Все сразу погрузилось во мрак, и в нем все еще кружились и вспыхивали магические золотые искры. Ощущения стали острее, прикосновения Дитера – сильнее и жарче, и я ахнула, когда почувствовала, как платье с легким шелестом окончательно упало на пол. Теперь я осталась перед ним абсолютно беззащитной и обнаженной, какой и должна оставаться женщина наедине с мужчиной.

– Ты прекрасна, – прошептал Дитер и скользнул ладонью между моих бедер.

Жар накатил лавиной. Я всхлипнула и подалась навстречу, стискивая пальцами уже взмокшее покрывало и разводя колени, раскрываясь перед ним еще больше и еще бесстыднее. В ушах грохотала кровь, внизу живота пульсировало сладостно и больно, и когда уже стало казаться, что нельзя больше выдержать эту сладкую пытку, я почувствовала, как что-то горячее и твердое уперлось в меня.

– Потерпи немного, – простонал Дитер. – Пожалуйста…

И подался навстречу.

Мое тело прострелило жгучей болью. Я закричала, дернувшись, кулон вспыхнул и ожег меня, словно к коже прижали раскаленную шпагу. Дитер упал сверху, накрыв мои губы поцелуем и шепча что-то успокаивающее и нежное. Я вся дрожала и горела, не зная, оттолкнуть его или прижать сильнее, но боль постепенно уходила, оставляя место сладостной дрожи и странному ощущению наполненности. Тогда, дав мне привыкнуть к себе, Дитер начал двигаться. Сначала осторожно, боясь причинить боль, потом все сильнее, глубже, наращивая темп. Огненная лавина снова потекла по моему телу, собираясь в один пульсирующий сгусток где-то в глубине, известной только женщине. Я подавалась ему навстречу, задыхаясь от болезненного возбуждения, подстраиваясь под ритм, и с каждым движением томление становилось сильней, слаще. Уже не стесняясь, я стонала и шептала его имя:

– Дитер…

Он тоже отвечал, но я уже не понимала, что именно. Дитер задвигался быстрее, приближая меня к чему-то нереальному, болезненно-сладкому. Пульсирующий сгусток внизу вдруг взорвался и окатил меня жидким огнем. Выгнувшись в руках Дитера, я закричала, и мир затопило сладкой волной. Оглушенная и вздрагивающая, я чувствовала только, как что-то горячее выплеснулось на мой живот, и Дитер упал рядом. Он стиснул меня так, что я издала стон, уткнувшись лицом в его взмокшую грудь. Мы долго лежали в обнимку, не говоря ничего, только гладили тела друг друга, наслаждаясь долгожданным покоем и слушая удары наших сердец. Потом Дитер вздохнул и поцеловал меня в висок:

– Спасибо.

– За что? – тихонько спросила я, все еще не видя его, но ощущая волнующий запах и нежась в его руках.

– За то, что расцвела для меня, – ответил генерал. – За то, что показала мне любовь…

Меня разбудил солнечный свет, проникающий через неплотно задернутые шторы. Тонкая полоска золотилась, в ней дрожали и падали пылинки, и мягкий блик отражался в оправе очков Дитера. Он спал, повернув ко мне умиротворенное лицо, и улыбался во сне. Темные стекла были спокойны, как озерные омуты, мне было легко и не страшно. Я легонько дотронулась пальчиком до его лба, теперь гладкого, не изрезанного страдальческими морщинами, провела по прямому носу, погладила припухшие от ласк губы и подбородок с уже пробивающейся утренней щетиной.

Мой муж и самый близкий человек в этом мире. Кто знал, что кошмар обернется сказкой? Я улыбнулась и, наклонившись, прикоснулась губами к губам Дитера. Он вздохнул и схватил меня за руку.

– Ай! – взвилась я. – Испугал!

В темных стеклах зажглись золотые огоньки – это Дитер открыл глаза.

– С добрым утром, пичужка, – произнес он и притянул меня к себе, ответно целуя. – Как спалось? Что видела во сне?

– Спалось замечательно, – заулыбалась я, ложась на его свернутую руку и обводя пальцами татуировку на груди. В некоторых местах черную драконью чешую пересекали белые росчерки шрамов. – Что снилось, не помню. А тебе?

– Мне снилась ты, – ответил Дитер, лаская мою обнаженную спину. – Ты пригласила меня на белый танец, и мы танцевали вальс среди приглашенных гостей.