Домики выстроились по обе стороны дороги. По ту сторонузеленели огороды, на плетнях мокли повешенные для сушки горшки, глечики,кувшины, даже расписные рушники, полотенца и скатерти. В огородах бродили гуси,куры. Стадо коз паслось по ту сторону огороженных грядок.

Загораживая дорогу, стояло пятеро. Дюжие мужики с длиннымикопьями, на поясах — тяжелые мечи с широкими лезвиями. Мрак сразу зыркнул посторонам, узрел за бревенчатым забором шапки из лисьего меха. Такой же забортянулся и с другой стороны. В пришельцев целились из луков. Трехгранныенаконечники мокро и нехорошо блестели.

— Мир вам, — громко сказал Олег. Он пустил верблюда вперед,оттеснил изумленного Мрака. — В вашем селе у нас дел нет. Нам только перебытьночь. Мы заплатим за корм для себя и наших… коней.

Их рассматривали угрюмо, придирчиво. От забора несло запахомжареного лука и кислого пива. Кто-то за бревнами рыгнул, другой шумно чесался.

Передний мужик заговорил медленным и густым голосом, словносидел в дупле:

— Боги велят помогать странникам. Вы ночуете у Кармалюка.Во-о-он хатка на отшибе! Но не вздумайте выходить ночью.

— Опасно? — спросил Олег тревожно. — Лесные звери заходят?

Мужик похлопал широкой, как весло, ладонью по рукояти меча.

— Мы опаснее.

Он отступил с дороги, шапки над забором исчезли. Двое парнейметнулись от дождя на крыльцо, их работа кончилась. Мрак привстал в седле. Закрепким забором лучники уже снимали тетивы. Растянутся на дожде — выбрасывайсразу.

— Нам не до ваших женок, — сказал он успокаивающе. — Борща бгорячего… Мы ищем теплую печь, а не трудностей.

Солома на крыше кармалюковой хатки подгнила, потемнела.Стены покосились, но массивные ставни белели свежестругаными досками, а могучийзабор говорил о том, что хозяин больше думал о защите жилища, чем о лепостях.Мрак, возвышаясь в седле над острыми кольями забора, постучал носком сапога вворота:

— Хозяин!.. Эй!.. Есть кто живой?

За сараем, больше похожим на собачью будку, разве чтомалость крупнее, послышались неторопливые шаги. Сперва показалось остриерогатины, затем выдвинулся хозяин — медведистый и лохматый, всклокоченныеволосы в соломе, репьях и курином помете. Неопрятная борода веником, грязнаярубашка на груди разодрана, под черными волосами проглядывает извилистый шрам.Мрак нахмурился, пощупал рукоять секиры.

— Хто такие? — спросил человек недружелюбно.

— Постояльцы, — ответил Олег быстро. — Твоя очередьпринимать нищих и бродяг? Мы они самые. Только на одну ночь, утром уедем.Заплатим за еду и постель. Можем спать на сеновале.

— Ежели есть сеновал, — добавил Мрак. — Нет, то можем и напечи.

Кармалюк оглядел не столько их, сколько странных зверей,тяжко вздохнул:

— Ездиют, ездиют… чаво дома не сидится? Идите в хату.

Когда вдвинулись через узкие темные сени, Мрак крякнул ипочесал в затылке. Ни удавиться, ни зарезаться. Прямо еще один маг вродеГольша. Грубо сколоченный стол, две лавки да печь на полкомнаты с грудойтряпья. Воздух спертый, но сухой. Низенькая дверь ведет в кладовку, неужто тамчто-то есть? Посреди дощатого пола поблескивает вдавленное в дерево массивноекольцо: лаз в подпол. Кармалюк живет как перед налетом киммерийцев: в подполенаверняка пусто, но можно прятаться. Дом спалят, обломками да пеплом засыплеткрышку. Переждет беду, вылезет.

Кармалюк долго не появлялся, устраивал верблюдов и коня.Пришел облепленный соломой. С него текло, будто вылез из колодца.

— Сейчас принесут, — сообщил он, отдуваясь. — Откеля,говорите, будете?

— Мы еще не говорим, — буркнул Мрак. — Что за расспросымокрых и голодных?

Оставляя мокрые следы, прошел к столу. Таргитай сел,потрогал оборотня за плечо. Мрак не двигался, спал, положив голову на стол.Олег и Лиска осторожно сели по ту сторону. От мокрой одежды шел пар. Лискавздрагивала, дула на озябшие ладони.

За окном по грязи зашлепали босые ноги. В сенях долгоскреблось, словно терли старые шкуры, две молодые женщины внесли еду. Подхищными глазами Лиски их смешливые лица стали испуганными. Быстро расставивкувшины с молоком, сыр и творог в широких листьях лопуха, а перед Мраком — какчувствовали! — крупный ломоть холодного мяса, поспешно ушли, подгоняемые злымвзглядом огненно-рыжей женщины с кинжалом на поясе.

Таргитай вздохнул:

— Жаль, от них много можно бы узнать.

Мрак брезгливо поморщился:

— Опомнись, Тарх. Что ты еще не знаешь о бабах? Боги стольконе ведают.

— Да не о бабах, — начал горячо оправдываться Таргитай. Онпокраснел, а глаза забегали. — О селе… о дальней дороге…

— Ты с ними дальше сеновала не ходил, — уличил Мрак. —Ложитесь спать. Ишь, распустил хвост, как заморский петух, сиречь павлин, ежелиГольш не соврал.

Таргитай от усталости едва жевал, что удивило и встревожилоМрака. Таргитай даже у Ящера первым делом попросит поесть, с петлей на шее неоткажется от пряника. Амазонка дважды отлучалась проверить, как устроили ееконя и верблюдов: в мокром селе вряд ли сумеют их даже поместить, сараинизковаты для горбачей. Мрака тревожили ее отлучки, но возразить не мог.Мельком видел местных коней, поразился: не кони — горы! Скалы возить — незаморятся. Ноги как столбы, шею обеими руками не обхватишь. Вскачь не пойдут,зато сквозь любой сарай как сквозь паутину — не заметят, через лес проломятся,будто через хилые кусты!

В полночь Мрак встал, неслышно выскользнул за порог. Ондоверял тревожному чутью, а ночью он по-прежнему чувствовал себя волком, хоть ив людской личине. Ему нравилось ощущение освобожденности, легкости,бездумности. Олег был прав, хотя вряд ли даже сам догадывался, насколькоглубоко прав, когда время от времени объясняет Лиске сущность звериногосчастья. Зверь счастлив всегда. Чтобы оценить, надо побыть хотя бы часчеловеком. Многие навеки оставались волками в его родной деревне, не находилисил вернуться в страшный человеческий мир. Волхвы всерьез поговаривали, чтобызапретить перевертничество, а то и вовсе лишить людей свойства перекидываться взверей…

Он скрипнул зубами. Все равно что кастрировать мужчин.Человек, не умеющий перекидываться волком, — уже полчеловека. Пусть даже незнает о своем уродстве, как, похоже, не знают киммерийцы, люди Пустыни… Ихволхвы, видимо, уже выхолостили свои народы, дабы уберечь, как считают. Азавтра, похоже, отнимут и топоры, чтобы ноги не поранили… Дров можно, мол, изубами нагрызть, бобры ж грызут?

На крыльце Мрак постоял, всматриваясь в залитый мертвымсветом луны двор. Глаза волка быстрее привыкают к ночи, уже видно серебристыекончики травы, но когда разглядишь и застывших в ночном холоде божьих коровок,тогда считай, обвыкся.