За спиной шуршало, послышался дробный топот, словно пробежалмаленький конь. Донеслось чавканье: домовой шумно хлебает молоко, суетливодвигает глиняную миску.

Мрак осторожно спустился с крыльца. Небо за ночь очистилось,кое-где еще плывут тучки, затмевают звезды. Луна — солнце мертвецов ивурдалаков — подсвечивает края туч злым, неживым светом. Пронеслась хвостатаязвезда, чья-то жизнь оборвалась, а следом кинулось подхватить на лету нечтокрупное с развевающимися волосами. Мрак успел разглядеть женскую фигуру —нагую, блестящую, смазанную жиром. Распущенные волосы трепались на ветру,что-то показалось знакомым, но в ночи все кошки серы, только и понял, что женщинамала ростом, не больше трех пудов весом, вряд ли хрупкая метла с такойлегкостью потащит над крышами хат, сараев.

Дурость, подумал он хмуро. Проще перекинуться совой, ежелитакая умелая ведунья, а с метлы свалиться можно. Да и натрет меж ног так, что неделюходить будет враскорячку.

В сарае беспокойно фыркал конь, стучал копытами. Мраквслушался. Изнутри доносился монотонный скрипучий голос — визгливый, словно насухое горло. Мрак ногой распахнул дверь.

Конь фыркал и пятился, зад уперся в стену. Маленькийкривоногий конюшник спутывал гриву, вплетал репья, колючки. Мрак одним прыжкомоказался рядом, ухватил за длинную черную шерсть, ударил о стену.

— Что творишь, паскуда?

Конюшник страшно оскалил зубы — белые, с острыми клыками,жутко зашипел. Мрак ударил его головой снова, бревна загудели. Конюшник взвыл,крупные глаза без зрачков уставились на Мрака с такой злобой, что тот вздрогнули пошел гусиной кожей. Осерчав уже на себя, оскалился сам, рявкнул:

— Зашибу!

Получился звериный рык. Ногти переплавились в когти, ачерные волосы превратились в шерсть. Конюшник затрясся, отчаянно молотил повоздуху всеми четырьмя. Мрак ухватил свободной рукой палку, принялся молотитьпо чем попадя.

— Не шкодь, паскуда!.. Не шкодь!

Конюшник верещал, конь всхрапывал и стучал копытами.Верблюды смотрели равнодушно, наплевательски. Когда измочаленная палкаобломилась, Мрак потянулся за лопатой. Конюшник взвыл громче, взмолился:

— Не губи!.. Я тебя боюсь!

— Не шкодь…

— Не губи!..

— Говори громче, не слышу.

Конюшник закричал:

— Не бей! Покажу то, что никому не показываю!

Мрак с наслаждением огрел мохнатого лопатой.

— Я не любопытный волхв.

— Я не… Ой, больно!.. Ты человек?.. Ой!.. Я покажу коня сдвумя жилами!

Мрак ударил еще пару раз, неторопливее, спросилподозрительно:

— Что мне с того?

— Ой, не бей!.. Двужильный конь — особенный. Его нельзядолго держать с другими, он сам по себе… Ой, ты мне все кости переломал!

— И кишки перемешаю, — пообещал Мрак. — Пошто пакостил?

— Зверей двугорбых увидел, я таких еще не зрел. Дай, думаю,сотворю что-нибудь. Но только колючки успел загнать, а тут конь подвернулся —привычнее для меня. Горбатых тварей оставил на потом… Ты человек?

— Много знать будешь, — буркнул Мрак, — волхвом станешь. Какя получу этого двужильного?

Он приподнял еще выше, ударил мохнатого о стену. У тогобрызнули красные слюни, заговорил жалобно:

— Я выменяю для тебя! На горбатого.

Мрак удивился:

— Нешто у тебя свое хозяйство?

— Я могу нашептать хозяину. Решит, что сам придумал.

— А для моих друзей?

— Пощади!.. Двужильные кони — редкость. Ни в этом селе, ни вокрестных нет.

Мрак рявкнул рассерженно:

— Тогда выменяй этих уродов! Найди дурака или помешанного,кто дал бы коней. Не отыщешь — пеняй на себя! Сегодня я с чего-то добрый, все ссебя отдаю, как видишь, завтра могу быть сердитым. Сам начну шкуры снимать.Твоя… дай прощупаю… на сапоги мне бы…

На его лице появилось задумчивое выражение. Конюшник взвыл,засучил лапками, словно плыл по воздуху.

— Найду!.. Найду!.. Сейчас же побегу: я всех коней и коз вселе знаю. Только бы успеть нашептать…

— Успей, — посоветовал Мрак хищно. — Не нашепчешь — на днеморском найду! А уж в этом сонном курятнике…

Конюшник упал на пол, уполз, тихо подвывая от ужаса. Задниелапы волочились, будто человек-волк перебил ему хребет. Мрак смутно пожалел,вдруг да конячий домовой не успеет на таких лапах обойти спящих, нашептатьковарные советы. Но и отказать себе в удовольствии отлупить злодея ох кактяжко.

Когда Мрак поднимался на крыльцо, кончики пальцев ныли.Когти, острые и твердые как металл, нехотя превращались в плоские жалкие ногти.Ни ухватиться, ни поцарапаться. Мрак сожалеюще вздохнул, густая шерстьсменилась черными волосами. Кожа отчаянно зудела. Почесываясь, вздрогнул:крупная кошка выпрыгнула из сеней, зашипела, метнулась с крыльца во тьму. Мракуспел поддеть ее под брюхо. Она перевернулась в воздухе, брякнулась на залитуюпризрачным лунным светом дорожку. Мраку почудилось нечто знакомое в ее желтыххищных глазах и в том, как зашипела, но кошка уже отступила в темноту.

— Тварь, — сказал он с отвращением. — Честные ведьмы спят, аподлые чужих коров доят.

Возле плетня, едва различимые с крыльца, лупили друг другасарайник и овинник. В густой тени мелькали мохнатые круглые головы, покатые плечи,доносилось сиплое дыхание. Оба дрались остервенело, но молча — превращать своюночь в день с людьми с факелами не хотел ни один, ни другой.

Утром, наскоро позавтракав, все четверо высыпали на крыльцо.На небо смотрели с недоверием, ждали подвоха. Синее, кое-где кудрявые облачка —белые, не угольно-черные. Солнце как солнце: не озверевшее от ярости, готовоесжечь все, что движется и не движется, а почти как в родном Лесу.

Таргитай уже жмурился как кот, двигал лопатками, словнопрямые лучи чесали шелудивую спину. Рука скользнула за пазуху, но Мракперехватил, не дал взять дудочку.

— Узнайте у Кармалюка дорогу к Мировому Дереву! А у менядело отыскалось.

Оставив изгоев и Лиску с раскрытыми ртами, исчез. Олегопомнился первым:

— Тарх, готовь коней… ну, горбатых. Я зайду к вуйку. Ежелине знает, посоветуюсь со здешним волхвом.

Таргитай кисло посмотрел в сторону грязного сарая.

— А почему не сразу к волхву?

Олег бросил высокомерно, став на миг похожим на Лиску: