— Тише, — не дала закончить, — береги силы.

— Я так виноват… я должен…

— Тише, говорю, — прикрыла ладошкой рот.

— Прости, — прошептал я и прикрыл, ставшие тяжёлыми веки.

Забава обработала мои раны, напоила успокаивающей настойкой и велела отдыхать. Отвар быстро снял боль и успокоил душу. Меня никто не тревожил. И я позволил себе провалиться в мир грёз. В мир, где легко и всё справедливо. В то время, когда я был по-настоящему счастлив. Не познавший горя мальчишка лет семи гоняется за тенью беркута. Это я и мне невдомёк, что угнаться, а тем более поймать тень великой птицы мне не по силам. Но я упрям и с громким хохотом, под одобряющие возгласы отца, мчусь вслед ускользающей тени. Беркут будто играет со мной. Кружит по поляне, вскрикивая в тот момент, когда мне почти удаётся схватить тень.

— Борись, сынок, не останавливайся, — кричит отец.

И я бегу, со всех ног бегу. Я не могу разочаровать отца, подвести. Мне поддастся эта упрямая тень. Но я спотыкаюсь и с размаха падаю вниз, разбивая коленки в кровь. Громкий всхлип, а затем и рыдание вырывается из груди. Мне больно. Колени горят огнём. И грязными ладошками я утираю слёзы, размазывая луговую пыль по щекам, а птица будто хохочет, кружа надо мной. От этого ещё обиднее.

— Не плачь, сыночек, — тёплые руки матушки обнимают дрожащие плечи. — Разве ты не знаешь, что тень поймать невозможно?

— Всё возможно! — протестую криком. — Просто нужно очень захотеть.

Мягкий взгляд матери, добрая улыбка отца. Они сидят передо мной на корточках. Батька положил сильную ладонь на хрупкое плечо матушки. Они рядом. Они со мной. Я перестаю плакать и тяну к ним руки, но не могу дотронуться. Родители словно духи. Мои маленькие ладошки проходят сквозь их тела. Поднимаю взгляд к небесам и вижу кружащую птицу в солнечном свете. Яр, он сияет золотым светом. Тяну руки к нему, но его поглощает белое облако.

— Яр! — кричу во всё горло. И открываю глаза наяву. Я лежу, но лес над головой движется. Меня несут.

— Яр? — хрипло произношу я.

— Мы забрали его, — откликается Тихомир.

Душа успокаивается, и я снова погружаюсь в сон. Теперь уже без сновидений.

Я очнулся от сильной боли в плече. Рана горела огнём и пульсировала, словно само сердце переместилось в руку. Застонав, я открыл глаза. Знакомый полумрак жилища. Рука, прижатая к груди, нестерпимо ныла. Перед лежанкой на табурете стоял бокал с Забавиным отваром. Я выпил его залпом, и боль стала утихать. И по мере того, как мне становилось легче, сознание начало проясняться. Огляделся. Я лежал на тёплой лежанке в точной копии нашего с Забавой старого жилища. А может, всё произошедшее мне только приснилось? Может, не было Ангелины, не было нападения Жестислава и родители живы? Старейшины и шамахи в полном здравии? Я прикрыл глаза, на миг представляя, что всё по-прежнему. Что жизнь моя не лопнула, что всё в равновесии, всё так, как должно быть. Но стоило боли утихнуть, а мне выйти на улицу, надежды рассыпались. Всё взаправду, всё не сон, и ноющая рана тому доказательство.

Меня встретили чужие лица, добродушные и искренние улыбки. Но не было в них родства. Теперь это не мой мир, не моя деревня. Она чужая. Селяне в заботах проносились мимо. У кострища собрались старейшины, плотники мастерили что-то поодаль, девушки, напевая, обрабатывали ягоды и грибы, шамахи освежевали только что пойманную дичь. А я стоял у входа в своё жилище и всей душой чувствовал: мне не место среди этих людей. Чужих, незнакомых.

— Макарий! — услышал радостный возглас. — Пришёл в себя, — подошёл Тихомир.

Друг обнял меня, прижал к своей груди, радуясь, что я в порядке, а я чётко чувствовал, как внутри меня что-то меняется.

Смерть родных, предательство любимой навсегда изменили меня. Больше нет во мне былой радости, нет наивности, нет надежды. И, несмотря на то, что война окончена, мир восстановлен и больше нам ничего не угрожает, прежним мне уже не быть. Не обошлось без жертв. Часть моего сердца и сознания утеряна навсегда. Смерть Яра убила то, что люди больших городов называют наивностью. Счастливый парнишка прошлого остался позади. Отныне я верховный шамах всех родов. В моей власти великий волк Мирный, белый тигр Тихий и медведь Жестислава, Свирепый. И нет в моей жизни больше жалости и сострадания.

Прошли сутки со смерти Жестислава. В селении праздник. Мой дом восстановили. Он почти такой же, каким я его запомнил прежде, чем уйти в мир людей больших городов. Только нет в этой деревне отца и матушки, нет Доброгнева, нет шамахов моего рода. И хоть каждого я считаю своим родственником, на душе всё равно пустота. Я чувствую себя покинутым. Одиночество давит, вызывая боль в груди.

Я ничего не отвечаю другу, просто ухожу. Натыкаюсь на свёрток у порога. Там мой Яр. Верный друг. Сколько мы прошли вместе? В этот вечер я хочу побыть один. Уединиться в глубине леса. Мне необходимо попрощаться с верным другом. Я провожаю в мир духов Яра, совершая обряд по всем правилам. Ещё ни одному шамаху не приходилось хоронить своего тотемного животного, потому что за смертью зверя следует мгновенная смерть шамаха. Но дар духов, трёх братьев, что разделили моё сознание, помог выжить. Хотя я четко почувствовал, как часть меня умерла вместе с великой птицей.

Обычно шамаха хоронят вместе с тотемным животным. Их кладут в общую могилу, накрывая тело шамаха шкурой погибшего зверя. Сегодня я остался жив, но Яр не будет одинок. Я надрезаю ладонь и окропляю кровью бездыханное тело. Часть меня останется с ним. Обернув птицу своей нательной рубахой, я кладу его в глубокую ямку и присыпаю землёй. Песнь духов поможет успокоиться душе верной птицы. Горсть за горстью — могила скрывает друга глубоко под землёй. На холмике я строю башню из хвороста и поджигаю. С пламенем душа усопшего должна перейти в мир духов. Это проводник. А прощальная песня позволит душе покинувшего этот мир найти верный путь. Песня продолжается до тех пор, пока хворост не превратится в золу, которую я развею в воздухе, тем самым отпуская Яра в свободный полёт к своим праотцам.

После обряда меня наполняет чёрная скорбь. Вдруг приходит осознание потери. Я не принимал смерть родителей и близких. Я знал, что их нет, но душа не принимала. А сейчас я чётко осознал, что потерял самых близких, самых родных и любимых. Я потерял почти всех. И я