У меня получается улыбнуться маме:

– Ты действительно справилась! У нас были замечательные рождественские праздники все мое детство.

– Помните тот снежный год? – спрашивает Верити.

– Когда ты приехала сюда на санках? – улыбается мама, сжимая ее ладонь.

Верити жила немного дальше по улице и появилась тогда у нашей двери в неоново-розовом спортивном костюме, промокшем до нитки от растаявшего снега. Мама затолкала ее в ванну, а потом завернула в полотенце и вручила чашку горячего шоколада.

– Мое любимое – это когда мы катались на роликах, – говорю я. – И упорно шли кататься, даже если на улице стоял мороз.

– О, ты так сильно упала в тот год, – замечает мама. И я вспоминаю огромную рану на колене, которое разбила, когда упала лицом вперед. Как я была уверена, что так и буду с ней ходить, но в конце концов она зажила, вот только от постоянных расчесываний и колупаний у меня остался шрам.

Я закатываю штанину пижамы.

– Шрам все еще заметно, – я ощупываю овальную отметину на ноге.

– Вот видишь, – отзывается мама. – Зажило, но не забыто.

Верити начинает убирать посуду, пока мы с мамой вспоминаем наши лучшие рождественские моменты: как я забиралась в ее постель по утрам и усердно показывала, что Санта положил в мой чулок, – поддерживая эту игру, даже когда уже достаточно повзрослела, чтобы все понимать.

Потом мы отправлялись на завтрак к родителям Верити и приводили ее с собой около одиннадцати утра, чтобы обменяться подарками. Она всегда надолго задерживалась, и мы объедались сладостями из наших рождественских коробок, пока в конце концов не звонил телефон. Мы переглядывались и слышали, как мама говорит: «Да, она только что ушла», хотя Верити еще надевала ботинки. Затем мы с мамой ели наш рождественский обед и смотрели какой-нибудь фильм, сидя перед телевизором с тарелками на коленях.

Мы обсуждаем, какой рождественский фильм наш любимый. Мама возражает Верити, что «Крепкий орешек» – это не рождественское кино, когда я вдруг слышу знакомый рингтон. Потом еще раз. И еще.

– Это что, мой телефон? – спрашиваю я.

Мама с Верити глядят друг на друга, словно о чем-то молча переговариваются. Я почти могу представить, как их глаза совещаются. «Сказать ей?» – спрашивают мамины зеленые радужки у шоколадно-коричневых Верити. В конце концов они приходят к какому-то решению.

– Он в ящике, – решительно отвечает мама. – Ты можешь его взять, но только на десять минут, хорошо?

Мама протягивает мне телефон с таким видом, будто вручает ребенку острый нож. Мой «Инстаграм» зовет меня, но я не уверена, что желаю немедленно посмотреть, написала ли Морвена обо мне что-то еще. Вместо этого я проверяю свою электронную почту: так гораздо спокойнее. Я не хочу прямо сейчас знать, какой отклик вызвал ее пост. Я делаю глубокий вдох: 118 непрочитанных писем. Большинство из них анкеты клиентов – вот-вот начнется самое оживленное время года для свиданий. Люди либо ищут любовь к Новому году, либо проводят так много времени со своими партнерами в рождественский период, что не в силах их больше выносить. Я не обращаю внимания на заявки, а взамен открываю пару бухгалтерских сводок и наслаждаюсь простотой цифр.

Верити с мамой делают вид, что не смотрят на меня. Верити листает старый журнал «Отдохни!», а мама суетится позади меня, протирает кольцеобразные чайные потеки под моей чашкой, то и дело косясь на экран.

– Прекрати, – говорю я. – Я знаю, что ты подглядываешь.

Она улыбается и поднимает руки:

– Признаю свою вину! Просто хотела проверить, все ли в порядке. Мне не нравится, что ты все время сидишь в «Инстаграме». Вот почему я спрятала твой телефон.

Я показываю ей экран:

– Смотри! Это просто почта. Дай мне спокойно почитать.

Но мама выхватывает телефон и тычет ногтем в экран:

– А это что?

Она возвращает телефон мне. В письме, на которое она указывает, обозначена тема: «Приглашение в путешествие для влиятельной интернет-персоны: Мальдивы». Каким-то образом я пропустила его, пролистывая письма от клиентов и стараясь по ним не кликнуть. Я открываю его. И издаю короткий визг.

Верити поднимает голову:

– Что там? Прочти вслух!

– «Уважаемая Кэйтлин, мы являемся давними поклонниками Вашей деятельности. Мы – компания-организатор роскошных…»

– РОСКОШНЫХ! – орет мама.

– «…роскошных свадебных путешествий, и мы с удовольствием отправим Вас опробовать один из наших курортов в обмен на отзыв о нем на Вашем сайте. Мы понимаем, что до праздников осталось очень мало времени и это может пойти вразрез с Вашими планами, но у нас имеется предложение на весь рождественский период, вылет в ночь на 23-е и возвращение 29-го. Все полностью за наш счет. Пожалуйста, дайте нам знать в любом случае».

Они обе смотрят на меня, раскрыв рты. Пока наконец Верити не всплескивает руками:

– Ну и? Что ты думаешь?

Я молча качаю головой. В письме есть абзац, который я им не зачитала. И не уверена, что сумею заставить себя это сделать. Поэтому просто отвечаю:

– Не могу поверить, что они предложили мне это. Никакая я не «влиятельная интернет-персона».

– Я смутно понимаю, что это значит, но они определенно уверены, что ты она и есть, – говорит мама, массируя мне плечи с какой-то гордостью.

– Жаль только, что не вовремя. Я бы с удовольствием слетала на Мальдивы, но это Рождество, а его надо проводить дома.

– Кто так сказал? – возражает Верити. – Серьезно, кто ввел правило, что Рождество обязательно должно быть холодным? В этом году даже снега нет! Ни одной долбаной снежинки!

– Мы и ввели, – сообщаю я. – Традиции, помнишь? И я никогда бы не оставила маму одну на Рождество.

– Фу ты, да Люси-соседка все равно приглашала меня к себе в гости, – отмахивается мама. – Она знает, что в этом году у меня нет сил на готовку!

Мы с Верити обмениваемся улыбками поверх ее головы. Мама всегда покупает на Рождество полуфабрикаты. Йоркширский пудинг от «Тети Бесси», замороженную жареную картошку, подливу в пакете… Она просто запихивает все это в духовку и садится перед телевизором с коробкой конфет.

– Я думаю, тебе будет полезно немного позагорать, Кэйт, и посвятить какое-то время себе, – говорит Верити. – О-о-о, и я готова держать пари, что у них там есть занятия йогой на пляже! Как называется курорт?

– «Маруха», – отвечаю я, и она достает свой телефон и вбивает название в поисковик.

– О Боже, это невероятно! Минимальная стоимость пребывания – шесть тысяч фунтов за неделю! – восклицает она. – Кэйтлин, ты должна ехать. Я позабочусь о твоей маме. Серьезно, когда такие вещи случаются с людьми вроде нас?

Я вынуждена с ней согласиться. Никогда. Когда мы были подростками, мама Верити брала меня с собой в их семейные отпуска – обычно в какой-нибудь трейлерный парк или на местный приморский курорт в Батлин, если повезет. И конечно, нигде не бывало особо солнечно или жарко. Но все равно я качаю головой: