но однажды, решив, что теперь она может все, глупышка неосторожно спросила Его Величество:

— В каких отношениях вы теперь со старой дамой?

Король посмотрел на молодую женщину ледяным взором. Он терпеть не мог неуважения к маркизе.

— Кто надоумил вас задать подобный вопрос? — лишь спросил он.

А через три дня Луизон вместе с дочерью Агатой, рожденной от короля в 1754 году, навсегда покинула знаменитый «Олений парк». Чуть позже ее выдали замуж за одного графа (ему заплатили за это 50 000 ливров, а ей — 200 000 ливров), который погибнет в сражении при Росбахе, а их сын, известный как генерал Бофранше, будет присутствовать при казни Людовика XVI и даст барабанщикам приказ заглушить голос короля, который перед казнью захочет обратиться к народу. Позднее этот человек станет депутатом и генерал-инспектором наполеоновских конных заводов.

* * *

Луизу О’Мерфи в «Оленьем парке» очень скоро заменила ее двадцатилетняя сестра Брижитт. Король вообще любил иметь в любовницах родных сестер, любил менять одну сестру на другую, особенно если они были похожи друг на друга внешне. Позже в его постели побывали мадемуазель Робер, мадемуазель Фуке и еще несколько сотен подобных девчонок, имен которых история для нас и не сохранила. Дайк чему нам эти имена? Все они были похожи одна на другую, как две капли воды: красивенькие (чтобы нравились королю) и глупенькие (чтобы не задавали лишних вопросов и не претендовали на многое).

Обычно Людовик XV не удовлетворялся содержанием одной любовницы. Боясь заразиться некоторыми, как он считал, смертельными болезнями, типа золотухи, он забирал у родителей совсем еще юных девочек и формировал из них некий «резерв наложниц». В основном это были девочки в возрасте от девяти до двенадцати лет. Сначала их красота должна была привлечь внимание специальных агентов начальника полиции Беррье, которые выкупали девочек у родителей и переселяли их в Версаль. Там Людовик XV проводил с ними долгие часы. Ему нравилось раздевать их, мыть в ванной, наряжать. Он сам заботился о преподавании им основ религии, обучал их чтению, письму и молитвам. Увлекая их затем в пучину плотских удовольствий, он сам молился, встав рядом с ними на колени.

Девочки-подростки находились в разных местах. Для их размещения король купил в районе «Оленьего парка» еще несколько домов, остававшихся незанятыми. Известно, например, что именно для этих целей им были приобретены дома на месте нынешних дома № 78 по улице д’Анжу и № 14 по улице Сен-Луи, а также третий — по авеню Сен-Клу. Адреса других домов королевских утех восстановить не удалось.

Один из этих маленьких домиков, названный Эрмитажем, принадлежал мадам де Помпадур, ставшей, как уже было сказано, наперсницей короля. Чего только не сделаешь, если любишь, и уж тем более, если хочешь сохранить свое высокое положение и политическое влияние…

В одном из таких домиков произошли роды, о которых сообщает нам в своих «Мемуарах» мадам дю Оссэ.

Однажды маркиза де Помпадур позвала ее в свой кабинет.

— Надо, — заговорщическим тоном сказала она, — чтобы вы провели несколько дней в доме на авеню Сен-Клу. Вас туда проводят. Там вы увидите некую юную особу, вот-вот готовую родить. Это должно произойти дней через пять-шесть. Будьте хозяйкой в доме и позаботьтесь о том, чтобы роды прошли хорошо. Потом организуйте крещение и позаботьтесь об именах отца и матери. И вот, что важно: все должно быть в полной секретности. Это пожелание самого короля, ведь отец будущего ребенка — очень важная персона.

Мадам дю Оссэ сразу поняла, о чем идет речь, и пообещала позаботиться о забеременевшей от короля молодой женщине. Мадам де Помпадур утвердительно кивнула головой и добавила:

— Мне нужно лишь сердце короля. Все эти многочисленные полуграмотные девочки в этом отношении для меня не опасны. Однако я не была бы так спокойна, если бы какая-нибудь придворная дама вздумала отвоевать его у меня.

— А знает ли эта юная особа, — спросила мадам дю Оссэ, — кто отец ребенка?

— Не думаю, — подумав, ответила маркиза, — но он, кажется, слишком к ней привязался, и я боюсь, что ей об этом кто-нибудь расскажет. Обычно ей подобным говорят, что их возлюбленный — богатый польский господин, родственник королевы, у которого есть комнаты во дворце. Так специально придумали из-за голубой орденской ленты, которую король не всегда успевает снять.

Мадам дю Оссэ справилась с деликатным заданием маркизы: роды прошли успешно, молодой мамаше выделили 40 000 экю денег и отправили куда подальше, в провинцию, где ей уже подобран был понятливый, неболтливый и также очень хорошо простимулированный материально жених.

Таков был знаменитый «Олений парк» — несколько домиков, разбросанных в Версальском квартале, и в каждом из них обитала одна или две юные красотки.

Существует одно стойкое заблуждение, в котором повинны некоторые историки. Оно заключается во взгляде на «Олений парк» как на одну из основных причин развала финансов французского королевства. Утверждается, например, что счета на содержание «Оленьего парка» всегда оплачивались наличными, что счета эти исчислялись миллионами, а в некоторых источниках речь идет даже о миллиарде. В действительности же, и это сейчас подтверждено документально, траты на содержание маленьких домиков составили за шестнадцать лет лишь несколько сот тысяч ливров. Это пустяк по сравнению с тридцатью шестью миллионами ливров (примерно четыре миллиарда старых франков), в которые маркиза де Помпадур обошлась Франции за девятнадцать лет своего пребывания при Людовике XV.

Воистину, целая россыпь молоденьких девушек для утех порой обходится намного дешевле одной высокопоставленной дамы, занявшей прочные позиции в сердце…

* * *

После объявления маркизы де Помпадур фрейлиной королевы весь двор содрогнулся… Что же такое происходит? Да будет ли предел этому падению нравов? Но это еще не все. Больше всего придворных поразило и стало раздражать то, что маркиза вдруг стала изображать из себя святошу и соблюдать пост, чего раньше