Дворец этот был построен по проекту выдающегося архитектора Анжа-Жака Габриэля и в настоящее время бесследно исчез, снесенный неизвестно кем и неизвестно когда.* * *

Совершенно естественно, что вокруг маркизы де Помпадур постоянно вертелись какие-то сомнительные личности, стремившиеся использовать ее влияние на короля в своих целях. Одним из таких типов был великий авантюрист и непревзойденный сердцеед Джакомо Казанова. В Париже он объявился в 1753 году двадцати восьми лет от роду.

Он был на редкость дерзким повесой и считался покорителем самых недоступных женских сердец. Чтобы сделать во французской столице карьеру, он решил напрячь все физические и моральные силы, познакомиться с влиятельными людьми, обладающими деньгами и властью, и принять ту окраску, которая им больше понравится. Он с самого начала принялся избегать «плохих компаний», отказался от всех старых привычек и претензий, которые наделали ему врагов в Италии или могли характеризовать его, как несолидного человека. Сделать это в городе, где его никто хорошо не знал, было несложно.

У Казановы была месячная рента в сто талеров, а в Париже и с меньшими деньгами можно было пускать пыль в глаза: надо было лишь следовать моде и иметь красивое жилище.

Вскоре ему удалось познакомиться с государственным советником и хранителем казны Жозефом Пари-Дювернэ. Казанова, недолго думая, заявил тому, что в голове у него есть идея, которая может принести королевству податей на сто миллионов.

Знаменитый банкир заинтересовался этими словами и на следующий день пригласил Казанову на обед. Очень хорошо, очаровательный наглец своего добился, но вот незадача, он пообещал сотворить сто миллионов, но не имел ни малейшего понятия, как это сделать.

К сожалению, выдавать себя за финансиста было трудно, ведь Казанова совсем не знал профессионального жаргона, и на обеде, где, помимо самого Пари-Дювернэ, присутствовали еще семь-восемь господ, он весь вечер многозначительно молчал и кивал головой. Речь зашла о лотерее из девяноста чисел с выигрышем в ежемесячных тиражах, который мог бы упасть лишь на пять чисел.

Услышав об этом, Казанова с величайшим спокойствием сказал:

— Да это же и есть мой проект.

Далее он повел дискуссию с уверенностью шарлатана, обладающего основательным опытом профессионального игрока и неплохими математическими способностями. В результате Пари-Дювернэ предложил ему представлять план лотереи на совете министров. Казанова тотчас заявил, что готов это сделать.

А пока суть да дело, Казанова познакомился с венецианским посланником Морозини, и тот пригласил его в оперу. Там он оказался прямо напротив ложи маркизы де Помпадур, но в тот момент он не знал, кто она такая.

В первом акте на сцену вышел низенький тенор и начал с такой сильной трели, что Казанова невольно засмеялся. Солидный мужчина с голубой орденской лентой, сидевший рядом с маркизой де Помпадур (это был герцог де Ришелье), сухо спросил, из какой страны он приехал.

Итальянец непринужденно ответил:

— Из Венеции.

— Я был там, — сказал герцог, — и тоже очень смеялся над речитативом ваших опер.

— Я думаю, месье, — быстро среагировал Казанова, — и даже уверен, что там не нашлось людей, которые препятствовали бы вашему смеху.

Этот дерзкий ответ заставил маркизу де Помпадур, не любившую герцога де Ришелье, рассмеяться. Она спросила, в самом ли деле он приехал из Италии?

— Совершенно верно, мадам.

Герцог де Ришелье заявил, что бывал в Италии и видел там много красивых женщин.

— А какая из наших актрис нравится вам больше других? — спросила маркиза де Помпадур.

Казанова показал на одну из девушек.

— Но у нее же некрасивые ноги! — удивился герцог де Ришелье.

— Это ничего не значит, месье, — возразил ему Казанова. — Кроме того, когда я пытаюсь проверить красоту женщины, то ноги — это первое, что я отбрасываю в стороны.

Тут, давясь от смеха, маркиза де Помпадур спросила посланника Морозини, кто этот остроумный молодой человек в его свите, и тот представил ей Казанову. Маркиза выразила надежду, что он поселится в Париже надолго.

— Это было моим величайшим желанием, мадам, — сказал Казанова. — Но я нуждаюсь в протекции, хотя отдаю себе отчет, что таковая может быть представлена лишь таланту.

— Я думаю, — сказала, прощаясь, маркиза, — что вы можете надеяться на все, потому что у вас есть хорошие друзья. Например, я с удовольствием воспользуюсь случаем быть вам полезной.

Молодой итальянец ей очень понравился…

Придя домой, окрыленный своим успехом у фаворитки короля Казанова нашел письмо от господина Пари-Дювернэ, в котором говорилось, что он может прийти на следующий день в одиннадцать часов.

Обсуждение задуманной лотереи продолжалось три часа. Полчаса из них говорил Казанова. Восемь дней спустя появился соответствующий декрет. Был назначен день первого тиража и объявлено, что выигрыш будет выплачен через восемь дней.

Казанова провернул все дело так, что его первая выручка составила 40 000 ливров. Общая же выручка от лотереи составила два миллиона. После этого слава Казановы в Париже начала множиться.

Он был неизменно остр на язык, и благодаря этому своему дару быстро стал вхож во многие популярные салоны. А еще он регулярно посещал Оперу, «Комеди Франсэз» и многие другие модные заведения. Настал день, и в Фонтенбло он был представлен августейшему семейству.

Вращаясь среди очаровательных придворных дам, Казанова не забывал и о красавицах-горожанках. Так, например, дочь его квартирной хозяйки оказалась влюблена в него, и вскоре обнаружилось, что у нее будет ребенок. Мать девицы обратилась в суд, однако судья, выслушав хитроумные ответы обвиняемого, отпустил его с миром, приговорив лишь к оплате судебных издержек. Впрочем, растроганный слезами девицы, Казанова дал ей денег на роды.