архитектору Пино, а сама маркиза занялась мебелью, а главное — садом, для чего она «отхватила» у города приличный кусок земли. В довершение ко всему, она приказала срубить все деревья, заслонявшие ей вид на величественный Дом Инвалидов.

На этот раз парижане не могли удержаться: они осыпали маркизу ругательствами, облепили стены замка возмущенными пасквилями и, собравшись большой толпой, забросали исполнителей воли маркизы камнями. Впрочем, маркизе было на это наплевать: в этом дворце она никогда не жила.

Примерно в это же время маркиза де Помпадур вела переговоры о покупке Невшательского княжества. В случае (не дай Бог!) разрыва с королем, своим благодетелем, или в случае его смерти она хотела иметь убежище за границей, где могла бы жить спокойно не только за счет короля, но и за счет капиталов, о которых никто не знал и которые заблаговременно были размещены по генуэзским, венецианским, лондонским и амстердамским банкам. Однако эти переговоры закончились для нее ничем.

* * *

15 июня 1754 года умерла дочь маркизы де Помпадур Александрина Ле Норман д’Этиоль.

Девочке вот-вот должно было исполниться десять лет. Прелестное создание, маленькая «Фан-Фан», все близкие были без ума от нее и с нетерпением ждали ее совершеннолетия, чтобы выдать замуж за внебрачного сына короля графа де Люка. Эта идея пришла в голову ее матери, таким образом маркиза надеялась навеки смешать свою кровь с королевской кровью.

Но как отреагирует на это Людовик XV? Совершенно очевидно, что в своих далекоидущих планах маркиза не могла не учитывать его позицию. Вот, что писала об этом мадам дю Оссэ:

«Король имел внебрачного сына от мадам де Вентимилль, который очень походил на него лицом, жестами и манерами. Его звали граф де Люк. Мадам привезла его в Белльвю, и Ноллену, ее старшему дворецкому, было поручено найти возможность привезти туда и его гувернера.

Потом мадам сделала вид, что случайно встретила их там; она спросила, как зовут ребенка и выразила восхищение его красотой. Ее дочь Александрина приехала одновременно с матерью. Мадам отвела их всех в фиговую рощу, где, как она знала, должен был вскоре появиться король. Он приехал и тоже поинтересовался именем ребенка.

Ему его назвали, и король несколько смутился, а мадам сказала, показывая на свою дочь:

— Они могли бы составить отличную пару.

Король стал развлекаться с мадемуазель, совершенно не обращая внимания на мальчика, поедавшего фиги и пирожные, делая при этом жесты, настолько похожие на жесты самого короля, что мадам не могла скрыть удивления.

— Ах! — воскликнула она. — Государь, посмотрите…

— Что такое! — переспросил король.

— Ничего особенного, если не видеть рядом его отца, — ответила мадам.

— А я и не знал, — усмехулся король, — что вы так хорошо осведомлены о происхождении графа де Люка.

— Вам следовало бы поцеловать его, ведь он так красив.

— Лучше я начну с мадемуазель, — ответил король и поцеловал их всех, но вид у него при этом был холодный и отсутствующий.

Я присутствовала при этом и вечером сказала мадам, что монарх не показался мне особенно заинтересованным во всех этих поцелуях.

— К сожалению, он таков, — ответила мне она, — а ведь наши дети буквально созданы друг для друга. Была бы моя воля, я сделала бы его сына герцогом Мэнским. Ведь мне немного надо: всего лишь герцогский титул для его же сына. Разве это много? И лишь потому, что он его сын, я предпочла бы его всем остальным маленьким герцогам. Мои внуки должны быть похожи одновременно на дедушку и на бабушку, и эта смесь и будет составлять счастье моей жизни.

При этих словах слезы потекли у нее из глаз».

Не видя никакой заинтересованности Людовика XV, маркиза де Помпадур вынуждена была оставить идею обвенчать дочь с графом де Люком.

После этого поражения она переключила свое внимание на герцога де Фронзака, сына герцога де Ришелье. Таким образом она решила окончательно обезоружить этого своего опасного противника. Но герцог, желая сохранить независимость, ответил вежливым отказом, обосновывая его тем, что его сын по линии матери принадлежит Лотарингскому роду, и ему нужно учитывать уже имеющиеся обязательства этой семьи.

Тогда маркиза направила свой взор в сторону другого герцогского рода — де Шольн. Герцог де Шольн дал согласие на союз Александрины со своим сыном, герцогом де Пикиньи. Теперь оставалось лишь дождаться, когда Александрине исполнится тринадцать лет. За свою лояльность по отношению к маркизе отец жениха должен был получить место гувернера при сыне дофина, юном герцоге Бургундском, а мать — место гувернантки у королевских инфантов.

Все было подготовлено как надо, и маркиза де Помпадур была счастлива. Она уже видела свою дочь вошедшей в одну из самых старинных дворянских семей Франции. Александрина будет герцогиней, что еще нужно для полного счастья…

Увы, судьба распорядилась иначе.

После развода с господином д’Этиолем мать определила дочь в один парижский монастырь, часовня которого существует и поныне на пересечении улиц Сент-Онорэ и Камбон. В этом монастыре, считавшемся в то время чуть ли не лучшим женским учебным заведением Франции, девочку содержали как настоящую принцессу. Во всяком случае, отношение к ней ничем не отличалось от отношения к другой маленькой девочке, дочери князя де Субиза, жившей по соседству.

Маркиза де Помпадур хотела, чтобы ее дочь выросла настоящей светской дамой: красивой, образованной, уверенной в себе. В ней она мечтала воплотить все то, чего она сама была лишена в детстве, и чего ей приходилось добиваться с таким трудом. Училась Александрина прекрасно, мать и воспитатели не могли нарадоваться ее успехам. Одного ей не хватало — крепкого здоровья. Впрочем, этим же недостатком отличалась и ее мать.