Без всякого расследования Макмерфи довольно быстродогадался, что любящий племянник Джо не кто иной, как покойный ДжозефСлонимски. Разобраться во всем остальном ему помог Григорьев. Он высказалрезонное предположение, что открытки были каким-то образом украдены из доматетушки Слонимски. Их использовали в качестве образцов для подделки почеркаСлонимски. А квитанция – всего лишь бухгалтерская платежка на сумму тристапятьдесят четыре доллара двадцать восемь центов, и, судя по оформлению, этотдокумент фиксирует внеочередную выплату какому-нибудь агенту за небольшуюуслугу. Вероятно, деньги эти получила женщина, которую иногда приглашали в домСлонимски в качестве беби-ситтера и которая исчезла куда-то незадолго до того,как в бумагах несчастного был обнаружен листок с отпечатками письма в советскоепосольство.

Макмерфи был в ярости. Единственным реальным фактомоставалась крупная утечка информации, но через кого она происходила, если нечерез Слонимски, вычислить не могли.

С тех пор прошло много лет, вспыхнуло и погасло не меньшедюжины шпионских скандалов. Русские разоблачали американских шпионов,американцы русских. Каждого очередного “крота” Макмерфи принимал за Колокола, иКумарин находил способы сначала косвенно подтвердить это, а потом опровергнуть.

Колокол был даже не фантомом, а пространством для маневра. Вразное время под этой кличкой играли и проигрывали разные люди, и потомуказалось, что он вездесущ, неуловим и почти бессмертен.

Однажды Билл заподозрил подвох и поделился своими мыслями сГригорьевым. Андрей Евгеньевич доложил об этом Кумарину и спросил: может, оно клучшему? Может, и правда, убедить его, что это именно так? Он хотя быуспокоится.

– А зачем ему успокаиваться? – спросил в ответ Кумарин. –Пусть бесится. Колоколу это не повредит.

Андрей Евгеньевич почти не сомневался, что убитый ТомасБриттен никем никогда завербован не был. Он изменял только жене. Специфика егоработы не давала ему доступа к серьезной секретной информации, которая могла бызаинтересовать противника. К тому же по рождению и по убеждениям он былнастоящим техасским янки. Америку считал самой лучшей и самой главной страной вмире, боготворил своего старшего брата, погибшего во Вьетнаме, продолжалискренне верить, что Россия навсегда останется империей зла, что крушениережима – всего лишь смена вывески. Для него не было разницы междукоммунистической заразой, которую сеял по миру Советский Союз, и заразойкриминальной, которую стало распространять уродливое новообразование, именуемоеСНГ. Работа в пресс-центре Рязанцева еще больше убеждала его в этом.

"Бриттену я верю почти как самому себе”, – сказалоднажды Макмерфи. И хотя Андрей Евгеньевич этих его слов Кумарину не передавал,они могли дойти главы УГП через кого-то другого. Возможно, Кумарин решил вочередной раз позлить беднягу Билли.

Да, Билли Макмерфи, конечно, постарел, устал, но ненастолько, чтобы безропотно принять грубую наглую ложь про Бриттена. Дляочередной злой шутки это слишком рискованно. Билли в любом случае спросит:откуда вы знаете?

Григорьеву довольно часто приходилось отвечать на этотвопрос, передавая очередную дозу вранья от Кумарина. Иногда Макмерфи съедал,иногда выплевывал, но источник информации требовал назвать в любом случае.

Обычно Григорьев ссылался на свою тайную платную агентуру сБрайтона и на свое пресловутое умение анализировать, делать выводы ивыстраивать прогнозы, используя открытые, общедоступные источники. Конечно,чтобы сохранить профессиональную ценность, не выглядеть идиотом, не вызватьподозрений, следовало тщательно соблюдать дозировку правды и лжи.

Версия “Бриттен – Колокол” являлась такой ложью, которуюневозможно подсластить ни каплей правды. И все-таки Кумарин решил предложить ееМакмерфи. Зачем?

– Затем, что ему надо срочно прикрыть очередного “крота”! –прошептал Григорьев и почувствовал, как футболка под свитером стала влажной.

Последние три года Бриттен жил и работал в Москве, домойприезжал только в отпуск. Если именно Бриттен используется для прикрытия“крота”, значит сам он тоже сейчас в Москве. И не просто в Москве, а впосольстве США, поскольку именно оттуда можно воровать информацию, котораяинтересует Кумарина. Тогда появляется еще одна версия, возможно, самаяправдоподобная. Бриттена убили потому, что он стал кого-то подозревать в работена русских.

Но чтобы подозревать, надо знать человека, общаться с ним.Конечно, Бриттен встречался со многими сотрудниками посольства, однако лучшевсех он знал Стивена Ловуда. Они вместе учились в колледже, они почти дружили.

Ловуд сейчас помощник атташе по культуре. Он знаком сРязанцевым. Он встретил Машу в аэропорту. Именно от него Кумарин мог так быстроузнать, что она в Москве. Именно от него, от кого же еще?

Андрей Евгеньевич остановился, чтобы перевести дыхание.Сердце отбивало гулкие быстрые удары, каждый отдавался тупой болью в левомплече. Григорьев испугался, что сейчас случится приступ. Не было с собойникаких лекарств. Он заставил себя медленно досчитать до десяти, зажмурился,приложил пальцы правой руки к запястью левой, отыскал свой неровный быстрыйпульс и попытался дышать в его ритме. Иногда, в самых крайних ситуациях, этопомогало.

– Сэр, с вами все в порядке? – услышал он рядом мужскойголос.

– Да, да, все хорошо, – пробормотал он и открыл глаза.

Он стоял прямо перед входом в зоомагазин на Фокс-стрит.Рядом возвышалась двухметровая фигура черного полицейского. Полицейский смотрелна него сверху вниз, внимательно и сочувственно.

– – Сэр, вы уверены, что вам не нужна помощь?

– Спасибо, офицер. Все в порядке, – Григорьев заставил себяулыбнуться, достал платок, вытер вспотевшее лицо, – просто в моем возрастенельзя бегать с такой скоростью и на такие дистанции.

– Зачем же вы это делаете?

– По глупости.

– Посмотрите, это случайно не ваш? – гигантская черная рукапротянул ему белого котенка.

– О Господи, мой, конечно мой, как же он выбрался?

– Вероятно, выскользнул из сумки. Я чуть не наступил нанего, хорошо, вовремя заметил. Совсем маленький и такой белый. Как его зовут?

– Христофор.

Запихнув перепуганного котенка в сумку, Григорьев медленно,как сквозь вату, двинулся вперед по Фокс-стрит, мимо зоомагазина.

– Сэр! – окликнул его полицейский. – Вы ничего не забыли?

Григорьев застыл, чувствуя, что шея костенеет и обернутьсяневозможно. Вот сейчас этот черный гигантский офицер скажет: “Вы, вероятно,собирались зайти в зоомагазин, чтобы купить что-то для своего котенка”. И тогдаостанется только тихо умереть.