– Есть такие мерзавцы, – она весело подмигнула. – Но с нимибудет скоро покончено. А вы, Александр Юрьевич, оказывается, знаете английский.

– Понимаю совсем немного, но говорить почти не могу. Учил вшколе, потом в университете.

– Вы закончили юридический?

– Да. Скажите, а Христофор – это человек или животное?

– Это белый котенок с голубыми глазами.

– Ваш?

– Почти.

У Сани с языка чуть не сорвался следующий вопрос, он сам непонимал, почему ему так важно знать, с кем она сейчас говорила, и почему так нехочется, чтобы этот кто-то оказался ее бой-френдом или вообще мужем. Он решилбольше не спрашивать о телефонном разговоре, тем более она немного напряглась.Или просто слишком устала.

– Нет, вы все-таки замечательно говорите по-русски. Совсемлегкий акцент, очень приятный. Если бы вы не сказали, что прилетели изНью-Йорка, я бы решил, что вы из Прибалтики.

– Я слышала, в Прибалтике люди моего поколения по-русски ужене говорят, даже если знают язык, – она опять зевнула.

– Устали? – сочувственно спросил Саня.

– Ужасно, – она потерла глаза и оглядела веранду. Взгляд ееупал на книжку, оставленную Лисовой на журнальном столе.

– “Джен Эйр”. Неужели вы это читали, пока ждали ЕвгенияНиколаевича? Никогда не думала, что современному русскому сыщику могут нравятсятакие сентиментальные романы.

– Нет, конечно.

– А, это, вероятно, читает полная дама в красивой шали, –догадалась Маша. – Она родственница Евгения Николаевича?

– Почти. Она помощница по хозяйству, – они оба перешли нашепот, подвинулись друг к другу поближе и сами не заметили этого.

Дверь открылась, вернулся Рязанцев, катя перед собойсервировочный столик, на котором стоял большой медный кофейник, три чашки,вазочка с печеньем.

– Я вижу, вы уже нашли общий язык, – хмуро заметил ЕвгенийНиколаевич, – вот и отлично, потому что одна голова хорошо, а две лучше. Светкапредупредила меня, что вам нельзя доверять, – обратился он к Арсеньеву с кривойусмешкой, – что вы очень черствый, бесчувственный и хитрый человек. А чтокасается вас, – он посмотрел на Машу, – вы авантюристка, вертихвостка, а заоднотипичный энергетический вампир. Так что кофе мне пришлось варить самому. Светуя отправил спать.

– Спасибо, – хором ответили Арсеньев и Маша, переглянулись ирассмеялись.

То ли Арсеньев так сильно устал от Лисовой, то ли давно необщался с милыми молодыми женщинами, но эта американка нравилась ему всебольше. Во всяком случае, с ней было приятно иметь дело, болтать ни о чем идаже просто молчать;

– Думаю, она еще вернется, – сказала Маша, – она забылаздесь свою книжку.

– Она непременно вернется, – подтвердил Арсеньев, – книжкабудет только предлогом. Ей очень интересно, о чем мы здесь собираемсябеседовать.

– Да? – густые брови Рязанцева медленно поползли вверх,потом вниз. Он смерил Саню задумчивым взглядом и спросил:

– Как вы вообще с ней поговорили? Успешно?

Арсеньев замялся, покосился на Машу и, принужденно кашлянув,произнес:

– Ну, в определенном смысле успешно. У меня в связи с этимвозникло несколько вопросов к вам, Евгений Николаевич. Они очень личные, этивопросы.

– Можете спрашивать при Маше, – разрешил Рязанцев и сталразливать кофе по чашкам.

– Хорошо, как скажете. Это прежде всего касается вашей жены.Какие у них со Светланой Анатольевной отношения?

– Замечательные отношения, они же ближайшие подруги, еще с университета.А что?

– Знаете, мне показалось, это не совсем так.

– Очень интересно. И почему же вам это показалось? – на лицеРязанцева было написано искреннее удивление.

– Ну, долго объяснять. Честно говоря, я не правильновыразился. Мне даже не показалось, я почти уверен, что отношения между нимибыли весьма напряженными. Во всяком случае, со стороны Лисовой. Впрочем, мне быхотелось побеседовать с вашей женой, я понимаю, это сложно, она ведь сейчас вВенеции?

– Вы с ней непременно встретитесь и побеседуете, – выпалилРязанцев, – именно об этом я и хотел с вами поговорить. Но прежде чем япродолжу, я попрошу вас гарантировать, что никому никогда вы ничего нерасскажете.

– Да, конечно. У меня работа такая – никому ничего нерассказывать, – улыбнулся Арсеньев, – обещаю, все останется между нами.

– Работа ваша здесь совершенно ни при чем. Обещания мне ненужны. Я хочу попросить вас заняться чем-то вроде частного расследования. Дляменя лично. Я нанимаю вас в качестве частного детектива.

– Это невозможно, – покачал головой Арсеньев.

– Аванс в три тысячи долларов вас устроит?

– Евгений Николаевич, у вас ведь есть своя службабезопасности, – мягко напомнил Арсеньев и поймал сочувственный взгляд Маши.

– Я им не доверяю, – Рязанцев помотал головой и залпом допилсвой кофе, – мне будет удобней и спокойней, если этим займетесь вы. Вам ведь влюбом случае приходится расследовать убийство Кравцовой и Бриттена. Так почемубы заодно не провести небольшое дополнительное расследование, возможно, косвенносвязанное с этим убийством? Объясните, что вам мешает?

– Прежде всего деньги, которые вы мне предлагаете.

– Вы боитесь, что об этом узнают и вас обвинят вовзяточничестве? Гарантирую, что нет. Никогда никто не узнает.

– Вы гарантируете? – Саня улыбнулся и покачал головой. – Апочему я должен верить вашему честному слову, если вы не верите моему?

Рязанцев вспыхнул, открыл рот, чтобы ответить, но не нашелслов, схватил сигарету и принялся нервно щелкать зажигалкой. Арсеньев взял унего из рук злосчастную китайскую игрушку, дал прикурить ему, прикурил сам ипродолжил:

– Понимаете, Евгений Николаевич, я, конечно, с удовольствиемвзял бы у вас эти деньги. Но в таком случае мне тоже придется заплатить вам.

– Мне? Вы собираетесь платить мне? – Рязанцев дажезадохнулся от изумления и возмущения.

– Именно так, – кивнул Арсеньев. – Обстоятельства могутсложиться по-разному. Вдруг вас не устроят результаты моего расследования, и выдоложите моему начальству, что заплатили мне? Я тоже хочу иметь гарантии.

– Но я обещаю! Вы что, мне не верите?