Память ведьмы торопливо, как страницы записнойкнижки, перелистывала сегодняшний день, начиная с утра. Улита вновь услышалащебет Вихровой, адресованный коллективному слушателю, составленному из Мошкинаи Чимоданова:

– Терпеть не могу белый шоколад! Утром мнеопять звонил этот больной из дипломатического колледжа! Замуж звал. Вотгадость!

Путать не стоило. «Вот гадость!» – относилоськ белому шоколаду, а не к «больному» из колледжа, к которому Вихрова относиласьвполне так себе ничего, хотя замуж и не собиралась. Ната была знаменита своими перескоками.

Болтая, Вихрова не забывала четко щелкатьпечатью. Ручеек комиссионеров пересыхал. Значит, скоро повалят суккубы. Мошкинуже предвидел это и пугливо ерзал на стуле. Он знал, что суккубы будут витьсявокруг его стола, принимать самые соблазнительные обличия и, вытягивая мокрыегубы, повторять: «Ну позязя! Позязечко! Мозно мальсику малюсенький стампик?»

Мошкин жалел, что сегодня на работе нетЧимоданова. Суккубов обычно принимал именно он. Настроен Петруччо былрешительно. Рядом на столе всегда лежал боевой топор. К Чимоданову суккубы нелезли. Петруччо был суров, морально устойчив и плотскими страстями неискушался, чего суккубы в силу специфики своих занятий не могли не ощущать.

Сама Улита, обложившись просроченнымизакладными на эйдосы, не замечая, чертила на одной из бумаг профиль Эссиорха.Нарисованному Эссиорху не нравилось находиться в окружении пергаментов мрака.Он беспокойно вертелся и сжимал кулаки.

Двухмерно существующий на листе, Эссиорхобъемную Улиту видеть не мог, но всё равно беспокоился и вертел головой, какесли бы ощущал, что мир гораздо сложнее, чем он в силу своей двухмерностиспособен его себе представить.

Ровно-гудящий пчелиный шум комиссионеров исуккубов, наполнявший комнату, дал короткий всплеск и стих. Не понимая в чем дело,секретарша вскинула глаза и застыла, увидев перед собой белую плоско-страшнуюфизиономию, похожую на пятно штукатурки.

Стражей было двое. Один остался в приемной,другой, широкоплечий, зашкаливающе самоуверенный, решительно направился вкабинет Арея. У того, что остался, глаза были тусклые, с желтоватой пленкой,точно у мертвой курицы. Такие они у тех, для кого убийство давно стало рутиной.Форма темная, нагрудник с серебристым отблеском, с оскаленной литой тигрицей поцентру груди. Пасть тигрицы служила фиксатором, мешавшим дарху болтаться ипредохранявшим его от случайных ударов. Такой нагрудник не спутаешь. «МальчикиЛигула». Внутренняя опричнина мрака.

Улита жадно прислушалась к голосам изкабинета. Вошедший страж говорил громко, с нажимом, потом перешел на крик. Арейже отвечал тихо. Тем, кто не знал его, это могло показаться слабостью, на дележе выражало крайнюю степень раздражения.

Что произошло потом, никто не понял. Одинголос вознесся до небес, другой же опал до земли. Затем, безо всякого перехода,дверь распахнулась и появился Арей, брезгливо вытиравший меч сорванной шторой.Срезанный дарх он держал за цепь. Тот бился и корчился, отлично понимая, чтоскоро его оставят без единого эйдоса, сам же он отправится под каблук.

Страж, оставшийся в приемной, пятился,схватившись за рукоять меча. Он как-то сразу потускнел. Даже тигрица нанагруднике уже не сияла. Казалось, она сейчас поперхнется дархом.

Арей посмотрел на него как на пустое место ивелел проваливать.

– Ты знал заранее, что будет, иначе не торчалбы в приемной. Так? – спросил он.

Страж что-то невнятно пробормотал, стучазубами.

– Лигулу требовался повод, чтобы отомстить занеудачу с Мефом и много за что еще, – продолжал Арей. – Иначе онникогда не послал бы психопатичного юнца с требованием наорать на меня изабрать мой меч. Да и вообще отправил бы не двоих слабаков, а хотя бы шестерыхпокрепче. Сожалею, что не понял этого сразу и попался на крючок. Эмоции всегдабежали у меня впереди разума. Отправляйся к Лигулу и скажи, что его участь – вечновыбирать верную тактику и вечно проигрывать в стратегии!.. Ну что встал?Проваливай!

Страж с тусклыми глазами не заставил проситьсебя дважды и провалил… точнее провалился под пол, отправившись в Тартар посамому сокращенному из всех возможных маршрутов.

Арей некоторое время простоял в задумчивости,а затем повернулся и ушел в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. В кабинетечто-то загрохотало. Ната и Мошкин переглянулись. Они поняли, что Арей зачем-торазрубает свой стол и кресло.

Улита набралась храбрости заглянуть толькочерез несколько минут. Посреди кабинета был сложен большой костер, основукоторого составляли части разрубленного стола. Костер уже пылал, а Арейделовито подкармливал его бумагами и пергаментами, вываливая их из ящиков.

Зарубленный страж лежал в углу, лицом вниз.Рядом валялся его блестящий, с редко встречающимся серповидным закруглениемклинок и осколки раздавленного дарха. Арей успел уже аккуратно пересыпать всеего эйдосы в свой, еще раз доказав, что стражи мрака даже в смертельнойопасности не забывают о стержневой сути своего существования.

Улите вспомнилась замороженная рыбина, которуюона недавно видела на витрине. Хищная и сильная, с распахнутым ртом и торчащимиз пасти хвостом другой рыбы, поменьше, которую она пыталась проглотить уже всетях, возможно, понимая, что для нее самой всё уже кончено.

Когда Улита вошла, Арей вывалил в огоньпергаменты из последнего ящика. На секунду застыл, шагнул к стене и, сорвав снее портрет, осторожно положил сверху. Пламя охватило портрет не сразу. Точносомневаясь, оно опало и расползлось по краям, застенчиво облизывая раму, какпес руку мертвого хозяина. Затем скромно проело небольшое темное отверстие вцентре и только уже после, осмелев, взвилось вверх, охватив его со всех сторони разом сомкнувшись пылающим куполом.

Улита прижалась спиной к стене, задыхаясь отдыма. Закашлялась. Арей услышал. Повернулся к ней. Оскалился. Брызнул бивневойжелтизной крепких зубов. Его лицо было искажено, в крапинах сажи и крови.Борода обгорела.

– Зачем вы это сделали? – спросила Улита.

– Скоро здесь будут от Лигула… Не хочу, чтобыони видели портрет. Это может им помочь, – сказал он глухо.

– Помочь что?

– Неважно. Бери всех и скройтесь куда-нибудь!Живее!

– А вы?

– Я исчезаю. Можно, конечно, забиться в дыру,но надолго это меня не спасет. У меня теперь один шанс уцелеть. Выиграть влотерее, которая называется «поиски карты Хаоса».

– Зачем, шеф?

– Если у меня появится перед мраком маленькаязаслуга, Лигулу непросто будет меня проглотить. Слишком многое и многимпридется объяснять.

– Мы с вами!